Малыш Николя - Рене Госинни

– Ты должен вести себя с Луизетт очень вежливо, – сказала мне мама, – это очаровательная маленькая девочка, и я хочу, чтобы она увидела, как хорошо ты воспитан.

Когда мама хочет показать, что я хорошо воспитан, она заставляет меня надевать синий костюм и белую рубашку, и вид у меня получается совершенно дурацкий. Я объяснил маме, что хотел бы пойти с ребятами в кино на фильм про ковбоев, но мама сделала большие глаза, как всегда, когда с ней лучше не шутить.

– И, кроме того, я прошу тебя не грубить этой девочке, иначе будешь иметь дело со мной, – предупредила мама. – Ясно?

В четыре часа появилась мамина подруга вместе со своей дочкой. Мамина подруга поцеловала меня и сказала, как говорят все и всегда, что я, оказывается, уже совсем большой мальчик, а ещё она сказала:

– Вот Луизетт.

Мы с Луизетт посмотрели друг на друга. У неё были жёлтые волосы, заплетённые в косички, синие глаза, а нос и платье – красные. Мы быстро пожали друг другу руки. Мама принесла чай, и это было неплохо, потому что, когда у нас к чаю гости, обычно бывают шоколадные пирожные и можно брать добавку. Во время полдника мы с Луизетт молчали. Мы ели и не смотрели друг на друга. Когда закончили, мама сказала:

– Теперь, дети, идите поиграйте. Николя, отведи Луизетт в свою комнату и покажи ей свои игрушки.

Она говорила это с широкой улыбкой, но при этом сделала мне такие глаза, что я сразу вспомнил, что сегодня с мамой шутки плохи.

Мы с Луизетт пошли ко мне в комнату, но там я совершенно не знал, что ей сказать. Первой заговорила Луизетт. Она сказала:

– Ты похож на обезьяну.

Мне это не понравилось, и я ответил:

– А ты… ты просто девчонка!

И тогда она дала мне оплеуху. Я собрался заплакать, но сдержался, потому что мама хотела, чтобы я был хорошо воспитан, поэтому я дёрнул Луизетт за одну косу, а она двинула мне ногой по лодыжке. Тут уж я заорал: «Ой-ой-ой!», потому что было ужасно больно. Я хотел тоже дать ей оплеуху, но Луизетт сменила тему. Она сказала:

– Ну что, ты мне покажешь игрушки или нет?

Я хотел сказать, что это игрушки для мальчиков, но в это время она заметила моего плюшевого мишку, которого я однажды наполовину побрил папиной бритвой. Я его побрил только наполовину, потому что до конца папина бритва не выдержала.

– Ты что, в куклы играешь? – спросила Луи зетт и расхохоталась.

Я собирался ещё раз дёрнуть её за косу, а Луизетт уже замахнулась, чтобы влепить мне как следует, но тут дверь открылась и вошли обе наши мамы.

– Как дела дети, – спросила мама, – вам не скучно?

– Нет, мадам, что вы! – сказала Луизетт, широко распахнув глаза и быстро-быстро захлопав ресницами.

Тогда мама её поцеловала и воскликнула:

– Чудо, просто чудо! Настоящий маленький цыплёнок! – А Луизетт всё моргала как заведённая. – Покажи Луизетт свои красивые книжки с картинками, – велела мне мама, а другая мама сказала, что мы оба – маленькие цыплятки, и они ушли.

Я вынул из шкафа книжки и дал их Луизетт, но она на них даже не посмотрела и сразу бросила на пол, даже ту, самую классную, которая с индейцами.

– Меня твои книги не интересуют, – сказала Луизетт. – У тебя что, повеселей ничего нет?

И тут она заглянула в шкаф и увидела мой замечательный красный самолёт на резиновом шнуре, который может летать.

– Не трогай! – крикнул я. – Это не для девчонок, это мой самолёт! – И попытался его у неё забрать, но Луизетт отскочила.

– Я у тебя в гостях, – сказала она, – и могу играть со всеми твоими игрушками. А если ты не согласен, то я всё скажу маме, и тогда посмотрим, кто из нас прав!

Я просто не знал, что мне делать, мне не хотелось, чтобы она сломала мой самолёт, но чтобы она позвала свою маму, мне тоже не хотелось, потому что тогда будут неприятности.

Пока я так стоял и думал, Луизетт покрутила пропеллер, чтобы натянуть резинку, и запустила самолёт. Она направила его в открытое окно, и он улетел.

– Смотри, что ты наделала, – закричал я, – мой самолёт пропал! – И я заплакал.

– Никуда он не пропал, твой самолёт, дубина, – сказала мне Луизетт. – Смотри, он упал в саду, надо только пойти и подобрать его.

Мы спустились в гостиную, и я спросил маму, можно ли нам выйти погулять в саду, и мама сказала, что на улице слишком холодно, но Луизетт проделала свой фокус с глазами и сказала, что ей очень хочется полюбоваться на красивые цветочки. Тогда моя мама назвала её прелестным цыплёночком и велела нам потеплее одеться, прежде чем выходить. Надо мне тоже научиться этому фокусу, похоже, классно срабатывает!

В саду я подобрал самолёт, с которым, к счастью, в самом деле ничего не случилось, а Луизетт спросила:

– Что будем делать?

– Да не знаю, – ответил я. – Ты же хотела посмотреть на цветы, вот и смотри, их тут полно.

Но Луизетт сказала, что ей плевать на мои цветы, смотреть не на что. Мне хотелось дать ей по носу, но я не решился, потому что окно, которое выходит в сад, это как раз окно гостиной, где сидели обе наши мамы.

– У меня здесь нет игрушек, только футбольный мяч – там, в гараже.

Луизетт сказала, что мяч – это как раз неплохая идея. Мы пошли за мячом, но мне было не по себе, потому что я боялся, что кто-нибудь из ребят увидит, что я играю с девчонкой.

– Встань между деревьями, – велела мне Луизетт, – и попробуй-ка поймать мяч.

Просто смешно было её слушать, эту Луизетт! Но тут она разбежалась – и как даст! Потрясающий удар! Поймать мяч я не смог, он полетел в окно гаража и выбил стекло.

Мамы выскочили из дома. Моя мама увидела, что случилось с окном гаража, и тут же всё поняла.

– Николя, – сказала она, – вместо того чтобы затевать всякие грубые игры, тебе бы следовало заниматься своими гостями, особенно когда они такие милые, как Луизетт!

Я посмотрел на Луизетт, но она ушла подальше в сад и нюхала там бегонии.