Малыш Николя - Рене Госинни

Странные всё-таки бывают идеи у нашего директора!

Я был в саду и совершенно ничего не делал, когда пришёл Альцест и спросил, что я делаю, и я ему ответил:

– Ничего.

Тогда Альцест сказал:

– Идём со мной, я тебе кое-что покажу, повеселимся.

Я тут же пошёл за Альцестом, потому что мы с ним всегда здорово веселимся. Альцест, не помню, говорил я вам раньше или нет, мой друг, который очень толстый и всё время ест. Но сейчас он не ел. Он держал руку в кармане и, пока мы шли, всё время оглядывался, как будто хотел проверить, не следит ли кто за нами.

– Что ты хочешь мне показать, Альцест? – спросил я.

– Подожди, не сейчас, – сказал он.

Наконец мы повернули за угол. Альцест вынул из кармана толстую сигару.

– Смотри, – показал он, – это настоящая, а не шоколадная!

То, что она не шоколадная, он мог бы мне и не говорить, потому что, если бы она была шоколадной, Альцест не стал бы мне её показывать, а давно бы съел.

Я был немного разочарован, потому что Альцест ведь обещал, что мы повеселимся.

– Что мы будем с ней делать? – спросил я.

– Что за вопрос! – ответил Альцест. – Курить, разумеется, чёрт возьми!

Я был не очень-то уверен в том, что курить сигару – это действительно хорошая мысль, и потом, мне почему-то показалось, что маме с папой это может не понравиться, но тут Альцест меня спросил, запрещали ли мне мама с папой курить сигары. Я задумался. В самом деле, папа и мама запрещали мне рисовать на стене у меня в комнате, разговаривать за столом, когда у нас гости и меня никто ни о чём не спрашивает, наливать в ванну воду, чтобы пускать там кораблики, есть пирожные перед обедом, хлопать дверью, ковырять в носу и говорить плохие слова, но что касается курения сигар, этого мне мама с папой никогда не запрещали.

– Вот видишь! – воскликнул Альцест. – Но, чтобы не было лишних проблем, мы всё-таки где-нибудь спрячемся, чтобы можно было покурить спокойно.

Я предложил пойти на пустырь, который от нас недалеко. Мой папа туда никогда не ходит. Альцест сказал, что это неплохая мысль, и мы как раз собирались перелезть через забор, чтобы выбраться на пустырь, когда Альцест хлопнул себя по лбу.

– У тебя есть спички? – спросил он меня, и я ответил, что нет. – Ну вот, – сказал Альцест, – как же тогда мы будем её курить, эту сигару?

Я предложил попросить прикурить у кого-нибудь на улице, я видел, как это делал папа, и это очень здорово, потому что тот мсье сначала всё пытался зажечь свою зажигалку, но из-за ветра у него ничего не получалось, и тогда он дал папе свою сигарету, папа прижал свою сигарету к его сигарете, а сигарета этого мсье вся помялась, и мсье был ужасно недоволен. Но Альцест сказал, что у меня мозги не варят, если я думаю, что кто-то согласится дать нам прикурить, потому что мы слишком маленькие. Жаль, а то я бы с удовольствием помял сигарету какого-нибудь мсье нашей сигарой.

– А если зайти в табачный киоск и купить спички? – сказал я.

– А деньги у тебя есть? – спросил Альцест.

Я ответил, что мы могли бы скинуться, как делаем это в конце учебного года, чтобы купить подарок нашей учительнице. Альцест рассердился и сказал, что лично он уже внёс свой вклад – сигару, и было бы справедливо, если бы я заплатил за спички.

– А ты что, её купил, эту сигару? – спросил я.

– Нет, – сказал Альцест, – я её нашёл в ящике папиного стола, но мой папа не курит сигары, поэтому он ничего не теряет и вообще никогда не заметит, что сигара пропала.

– Раз ты не покупал сигару, то с чего это я буду покупать спички! – возмутился я.

Но в конце концов я согласился заплатить за спички, но только если Альцест пойдёт в табачный киоск вместе со мной, потому что идти туда одному мне было страшновато.

Мы вошли в табачный магазин, и продавщица нас спросила:

– Что вы хотели, зайчата?

– Спички, – ответил я.

– Это для наших пап, – объяснил Альцест, но получилось не очень убедительно, потому что продавщица нам не поверила и сказала, что мы не должны играть со спичками, что она их нам не продаст и что мы маленькие безобразники. Лично мне больше понравилось вначале, когда мы с Альцестом были зайчатами.

Мы вышли из табачного магазина очень расстроенные. Как всё-таки трудно курить сигары, когда ты маленький!

– У меня есть двоюродный брат, бойскаут, – сказал мне Альцест. – Их там, кажется, учат разводить костёр палочками, которые долго обо что-то трут. Вот если бы мы были бойскаутами, то знали бы, как разжечь сигару.

Я не знал, что у бойскаутов учат таким вещам, но не всему, что рассказывает Альцест, можно верить. Я, например, ни разу не видел, чтобы бойскауты курили сигары.

– Мне надоела эта твоя сигара, – сказал я Альцесту, – я пошёл домой.

– Да, – кивнул Альцест, – вообще-то я уже начинаю хотеть есть и не собираюсь опаздывать на полдник, сегодня будет ромовая баба.

И тут вдруг мы заметили на тротуаре спичечный коробок! Мы его быстро подобрали и увидели, что внутри лежит одна спичка. Альцест так разволновался, что забыл про свою ромовую бабу. А чтобы Альцест забыл про ромовую бабу, надо, чтобы он действительно сильно разволновался!

Мы быстро побежали и пролезли в дырку в заборе там, где не хватает одной доски. Отличное место – наш пустырь, мы туда часто ходим играть. Там всё есть: и трава, и грязь, и камни от мостовой, старые ящики, консервные банки, кошки, а самое главное, там есть машина! Это, конечно, старая машина, уже без колёс, и без мотора, и без дверей, но в ней здорово играть, просто говоришь «врум-врум-врум» и едешь, и ещё можно играть в автобус: «Дзинь-дзинь, осторожно, двери закрываются». Класс!

– Покурим в машине, – предложил Альцест.

Мы залезли внутрь, и, когда уселись, пружины сидений ужасно заскрипели, как дедулино кресло, которое стоит у бабули, и бабуля не хочет отдавать его в ремонт, потому что оно напоминает ей о дедуле.