Любовь Орлова: Годы счастья - Нонна Голикова

Но самый большой успех Любовь Орлова имела в роли Серполетты в оперетте «Корневильские колокола», после чего о ней заговорили как о будущей звезде театра. И не случайно. В этой роли было много личного, неких знаков ее жизни и будущей судьбы. Очаровательная и отважная комедиантка Серполетта явно напоминала будущих героинь кинозвезды Любови Орловой в музыкальных комедиях Александрова.

  Как жаль, что беспокойный случай Меня толкнул на путь иной. Наверно, было бы мне лучше Быть просто чьей-нибудь женой. Я сею мак, сажаю дыни, Готовлю жбаны для вина. А впрочем, нет! Пусть я – графиня! И руки портить не должна… Пускай актеры и бедны И жизнь их очень тяжела, Но я срываю, черт возьми, С себя и бархат и шелка! И вот опять в актерский список Я, Серполетта, внесена. Как хорошо, что я актриса, Хотя и очень голодна!  

А она действительно была очень голодна. В материальном отношении ей опять не на кого было рассчитывать. Все большее и большее место в ее творчестве стала занимать концертная деятельность. Сначала это были отдельные вокальные номера, но затем она создала целую концертную программу и выступала с ней в кинотеатрах перед началом сеанса. Это были ее заработки. Одержимость любимым делом, профессиональный азарт стали ее спасением. Да и молодость брала свое. Ее женское очарование, изящество, брызжущая внутренняя энергия, артистизм делали актрису бесконечно привлекательной, и у нее не было недостатка ни в друзьях, ни в поклонниках. В нее всерьез влюбился сын В. И. Немировича-Данченко, Михаил Владимирович, артист этого театра. Сам Владимир Иванович весьма благосклонно относился к идее брака сына с талантливой и интеллигентной Орловой. Брак актрисы с сыном руководителя театра сулил немалые возможности, тем не менее его любовь осталась безответной. Ей понадобилось немало такта, чтобы, отказав Михаилу в любви, сохранить с ним дружбу и ровные отношения.

В театре Орлову любили, помимо всего прочего, она умела быть хорошим товарищем и надежным партнером на сцене. И никто никогда не слышал от нее жалоб ни на ее страх быть женой репрессированного, ни на одиночество, ни на вечную нехватку денег. Как и все артистки, она умела, не имея ничего, всегда выглядеть элегантной. Одно и то же черное платье служило ей много лет. То менялся воротничок, то поясок, то длина юбки. Спектакли, репетиции, концерты – она была предельно загружена. Но она мечтала еще и о кино. К сожалению, первые попытки кинопроб оказались неудачными. Оператор, снимавший ее впервые, категорически предсказал ей невозможность кинокарьеры из-за родинки на носу, которая, по его словам, на экране закроет собой актрису. Однако вскоре после пережитого Любовью Орловой отчаяния режиссеры Г. Рошаль и Б. Юрцев пригласили ее сниматься. И она сыграла в двух кинолентах. У. Б. Юрцева в фильме «Любовь Алены»: это была небольшая роль иностранки – жены американского специалиста, работавшего в советской России. А у Г. Рошаля в «Петербургской ночи» она сыграла уже главную женскую роль актерки бродячей труппы. Судьба странным образом подавала знаки будущих триумфов Любови Орловой, переплетая жизнь и творчество в нечто единое целое. Почти все ее будущие героини – актрисы, дважды потом ей придется сыграть американок – в «Цирке» и «Встрече на Эльбе».

Во время съемок своих первых фильмов Орлова, как уже упоминалось, была неофициальной женой иностранца. Это благодаря ему уже в те годы Любовь Орлова пользовалась репутацией одной из самых элегантных актрис «со своим гардеробом», что играло немаловажную роль и в ее профессиональной жизни. Роман с Францем увлек было ее всерьез, но тут произошла встреча с Григорием Александровым. Она влюбилась сразу и навсегда…

Итак, они встретились. «Вы бы видели ее. От нее исходило такое… такая дивная прелесть, какую мне, уж верьте моему слову, просто не приходилось встречать у других актрис. Ни тогда, ни после. А я их много перевидала. Ни у кого не было такой грации, такого легкого, веселого шика – своего, природного», – вспоминала об Орловой начала 1930-х Фаина Раневская.

Изящная, с точеной фигуркой, какая-то очень четкая – и в речи, и в жесте. Мягкий, глубокий, необыкновенно звучный голос, особая мелодия речи с плавными и очень объемными гласными. И как бы она ни дурачилась, ни кокетничала и ни смеялась, в ней всегда ощущался некий стержень – нерушимый и надежный. Двигалась Любочка неотразимо легко и грациозно, и каждый жест ее отмечен точностью и законченностью. Красота голубоглазой шатенки Любочки Орловой заключалась в удивительной гармонии, которую она излучала всем своим существом. Ей был 31 год, и за праздничной внешностью и безупречными манерами этой женщины нельзя было и предполагать тягот непрерывного упорного труда, многих лет нужды, беспредельной горечи потерь и страха. Она сразу подкупала абсолютной естественностью, внутренней свободой и – высшее выражение подлинного аристократизма – простотой в общении. Она была актрисой, которая умела все – быть на сцене живой и заразительной, прекрасно петь и танцевать. Она станет актрисой, которая, являясь урожденной дворянкой, будет лучшей исполнительницей ролей домашних работниц в советском кино. Это была актриса, которая исключила из профессионального лексикона слово «не могу» и которой хорошо была известна нелегкая цена сценической легкости. Любовь Орлова делала только первые шаги на пути к успеху, ее только начинали признавать, и все, чего она добилась, пришло к ней благодаря ее усилиям, упорству и мужеству. Ни один ее шаг вперед не был освящен счастливым случаем, но был очередным этапом на пути к поставленной цели, этапом терпеливой борьбы за себя, свой талант и своих близких.

Актриса Любовь Орлова была воспитана на верности классическим традициям в искусстве, чему способствовали консерваторское образование и изучение строгих принципов эстетики Художественного театра. Она была человеком долга, хорошо знающим, что такое ответственность за того, кто рядом. На фамильном гербе Орловых, где на лазурном фоне красовался золотой лев, было трижды начертано только одно слово: «Отвага! Отвага! Отвага!» И в тот момент, когда наконец именно случай принес ей встречу с ее любовью, она мечтала о кино.

Александров был на год моложе ее, он был счастливчиком и баловнем судьбы. К моменту их встречи Григорий Александров в своем Екатеринбурге уже перепробовал – и всегда с успехом – все мыслимые и немыслимые творческие профессии. Именно его, а не кого-нибудь другого, посылают учиться в Москву. И не к кому-нибудь, а именно к Сергею Эйзенштейну, в его команду он попадает на целых десять лет, участвуя в создании мировых киношедевров. Он объездил Европу и Америку, дружил с Чаплином, знал Горького и пел под гитару Сталину. Ему покровительствовал председатель Государственного управления кинофотопромышленности (ГУКФ) Б. Шумяцкий, и все его таланты обещали раскрыться во всей их полноте. Он был любимцем женщин, царил в любой компании с гитарой в руках, он был режиссер, артист, акробат, умел ходить по канату на головокружительной высоте без страховки. И даже был чемпионом Москвы по плаванию. Когда он однажды чуть не сорвался с каната, удача поддержала его и он сумел сбалансировать и остался в живых. К 31 году жизни его биография была фантастична, как приключения сказочного героя. Дерзкий экспериментатор, жадный до всего нового, ярый сторонник авангарда в искусстве, Александров с первых же шагов в профессии исключил из своего творческого лексикона слово «нет». У него не было фамильного герба, но был свой собственный девиз: «Все будет хорошо!» Он повторял его как заклинание, и девиз этот непостижимым образом выручал и хранил его в самых экстремальных ситуациях. И он уже рвался к вершинам волшебного мира иллюзий – к кино!