Любовь Орлова: Годы счастья - Нонна Голикова

Позднее, уже будучи всемирно прославленным, седым и импозантным, Григорий Васильевич, сидя в президиуме разных ответственных заседаний в Доме дружбы, не раз вспоминал, как именно здесь, в этом роскошном дворце Морозова, он в славные 1920-е годы ходил по канату под потолком над всем зрительным залом.

Я-то его помнила как раз в расцвете его солидной импозантности и просто не могла себе представить этого седовласого и уже грузнеющего красавца скользящим по проволоке на рискованной высоте, да еще крутящим сальто!

Но самое главное в этом эксцентричном спектакле было то, что его создатели ввели в театральную среду язык кинематографа. Они сняли фильм «Кинодневник Глумова», который расширил рамки чисто театральных средств выразительности, и внутри сценического действия возникал язык кино. Для съемок этого фильма Александров, исполнявший главную роль, дирижировал целым шумовым оркестром, который состоял из кастрюль, бидонов, пищалок, банок, склянок и прочих подручных материалов.

«На всякого мудреца довольно простоты» – это было из ряда вон выходящее зрелище, которое сочетало театр, кино, цирк, мюзик-холл и содержало начало начал всего того, что затем развивал в своем сверкающем весельем и смехом творчестве дерзкий и обходительный «босоногий комиссар». В дальнейшем все его фильмы будут так же изобретательны и по-прежнему полны юношеского экспериментаторства. И цирк, и мюзик-холл – эти александровские пристрастия всегда будут сопровождать его кинокомедии.

«Я всегда обожал цирк», – говорил Александров. Для работы в спектакле он брал уроки акробатики у знаменитого московского циркача Руденко. Когда кто-то из группы Руденко заболевал, Григорий Александров вместе с профессиональными гимнастами совершал воздушные полеты.

И еще одно более чем важное обстоятельство. В спектакле «На всякого мудреца довольно простоты» сложилась так называемая «железная пятерка», которая затем в течение десяти лет вместе с Сергеем Эйзенштейном создавала те киношедевры, которые в буквальном смысле слова потрясли мир. Вот их имена: Григорий Александров, Александр Антонов, Михаил Гоморов, Александр Левшин, Максим Штраух. Это были асы и рыцари профессии, одержимые кино и не знавшие слова «нет» в самых невозможных ситуациях, неизбежно возникавших в процессе создания фильмов.

Уже в 1924 году Эйзенштейн со своей верной командой снимает первый самостоятельный фильм «Стачка», о котором сразу же заговорили как о событии. Александров в нем еще и снялся в эпизоде как актер. А через год, в 1925-м, Сергей Эйзенштейн создает картину «Броненосец “Потемкин”», которая впоследствии будет названа лучшим фильмом всех времен и народов. Александров здесь снова продемонстрировал свое владение всем многообразием кинопрофессий. Он был соавтором сценария, ассистентом режиссера и актером – играл роль офицера Гиляровского. Оглушительный успех еще сильнее сплотил «железную пятерку» вокруг своего лидера, и они делают фильм за фильмом.

Далее Г. Александров – сорежиссер С. Эйзенштейна в кинокартине «Октябрь», сценарист и сорежиссер ленты «Старое и новое». Но в 1930 году он впервые пишет самостоятельно и не для Эйзенштейна. Фильм «Спящая красавица» по его сценарию снимают братья Васильевы, а сам он вместе с С. Эйзенштейном и оператором Э. Тиссэ был отправлен в длительную командировку в Европу и Америку, чтобы осваивать мировые достижения в области звукового кино. «Кое-какие представления о принципах записи и воспроизведения звука мы имели, но о многом не имели представления», – говорил Григорий Васильевич об этом периоде развития молодого советского кинематографа.

Поехать в Америку помог и счастливый случай. В Москву приехал президент кинокомпании «Юнайтед артисте» Джозеф Шенк вместе с прославленными звездами – Дугласом Фэрбенксом и Мэри Пикфорд. Восхищенный актерским блеском Фэрбенкса, Александров даже сына назовет в его честь – Дугласом. А Шенк (Иосиф Шенкер, родился в Рыбинске в 1878 году) оказался родственником Эйзенштейна по материнской линии и очень помог ему, Александрову и Тиссэ в хлопотах о зарубежной поездке.

Европа и Америка открыли для Александрова невиданный мир технических возможностей киноволшебства. Именно там он понял, что без соответствующей техники в кино делать нечего. С тех пор Александров навсегда остался неистощимым изобретателем бесконечных технических новшеств и кинотрюков, благодаря которым среди профессионалов у него сложилась прочная репутация режиссера, который затрачивает на съемки баснословные суммы и делает «богатое кино». Однако обходительный Гриша умел так подсветить и так скомбинировать несколько метров тюля и буквально три палки, что добивался действительно ошеломляющего зрелищного эффекта. Он всегда обожал цирк и знал толк в фокусах.

В Европе он снял свои первые самостоятельные и к тому же звуковые фильмы. В Париже по заказу фирмы «Гомон» – «Сентиментальный романс» и в Германии – «Женское счастье – женское несчастье». Сценарий писал сам и ставил тоже сам. Его оператором был Тиссэ. Первый самостоятельный звуковой фильм Александрова «Сентиментальный романс» состоял всего из одной части, в нем звучала музыка – на фортепьяно играла актриса, которая, как потом оказалось, была очень похожа на Любовь Орлову. Его встреча с ней состоится через три года.

Из Европы советские кинематографисты отправились в Америку – страну, где был легендарный Голливуд и где жил еще более легендарный Чарли Чаплин. Именно на его вилле остановились эти трое, и дружбу с Чаплином Григорий Васильевич пронес через всю жизнь. Тогда они вместе плавали в лодке по океану, гребли и во все горло распевали «Волга-Волга, мать родная…».

Жизнь вообще была сверхинтересна, но тоска по дому и по любимой молодой жене напоминала о себе постоянно. Красавец Александров был настоящий мужчина, а, как известно, именно настоящий мужчина способен на подлинное чувство и верность этому чувству. Поэтому писал он на родину много и часто. В фонде С. Эйзенштейна в РГАЛИ (Российский государственный архив литературы и искусства) сохранилось несколько писем Александрова из Европы и Америки жене Сергея Михайловича – Пере Аташевой. Судя по всему, обе пары – Эйзенштейна с Перой и Александрова с Ольгой – связывали тесные и доверительные дружеские отношения. Перу Аташеву Григорий Васильевич галантно называл Перл – Жемчужина. Я приведу здесь наиболее интересные выдержки из тех трех писем, что до сих пор сохранились среди бумаг Эйзенштейна в его архиве, куда каждый исследователь может прийти и прочитать любые документы, включая и эти, но никто этого почему-то до меня не сделал, предпочитая слухи и сплетни, но не факты и документы.

«Париж. 23 декабря 29 года. Перл!!! Дорогая!!! Можете верить… можете нет… Я никогда так много не писал, как в эти дни европейского путешествия. Я ежедневно пишу несколько страниц дневника. Записываю технические вещи и сижу за письменным столом по несколько часов и от этого набухают чемоданы записными книжками и из этого могут получиться хорошие книги и мемуары, если на старости лет мне удастся обработать эти стремительные записи сумасшедшего двадцатипятилетнего Александрова… Люблю Ольгу безумно (в связи с этим про меня черт знает что думают: сифилис, педераст и еще хуже). А я на все положил и занимаюсь исключительно профессиональным делом. Привет Оленьке. Целую Вас. Гриша»[1].