Гонка за счастьем - Светлана Павлова

У него была постоянная виза, и он почти полностью переселился в Москву, лишь коротко наведываясь в Стокгольм. Через три месяца после знакомства он сделал ей предложение, и она, не раздумывая, приняла его, потому что важнее всего теперь для нее было обеспечить достойную жизнь сыну — у него должен быть отец, а лучшего отца трудно было бы пожелать.

Он был совершенно не похож на ее знакомых мужчин, которые, как на подбор, делились на две категории — либо отъявленных циников, либо беспомощных нытиков. Была еще целая когорта воздыхателей — евнухоподобных мальчиков из хороших семей, но они не могли ни влюбить в себя, ни влюбиться всерьез сами. Все они находились в поиске — прежде всего самих себя, с неизвестными результатами и последствиями.

Марине, в то время не отличавшейся ни особой дипломатичностью, ни ухищренной пронырливостью, приходилось довольно непросто выживать в этой новой интуристовской среде с ее предрассудками, сплетнями, завистью, подсиживанием, доносительством и массой спецпредписаний. Ее красота в этом довольно зависимом положении не только не помогала, а, наоборот, создавала дополнительные трудности, которых она совсем не хотела — большинство женщин-коллег она раздражала уже одним своим существованием, и их постоянное ревностное внимание и перешептывание за спиной делали ее нервной и подозрительной. Мужского внимания было более чем достаточно, но теперь, став матерью-одиночкой — а именно к этой категории причислялись женщины, родившие без мужей, — она стала уязвимой и перестала считаться заманчивой партией, поэтому притязания мужчин были теперь, в основном, определенного свойства — без особых затей.

Приняв предложение, она действовала рационально и рассудочно. Нет, он ей не был противен, но и любим тоже не был — просто жизнь приоткрывала перед ней интересные перспективы, а главное, давала стабильное будущее ее ребенку.

У Ларса был минимальный опыт в общении с женщинами. Лет пять назад он пережил любовную трагедию, после которой ушел с головой в работу и больше не помышлял о браке. Марина с удивлением открыла в нем то, чего не было ни у одного из ее воздыхателей, — целомудренную деликатность и явную неопытность — и это в стране сексуальной революции!

Вообще, в ее первый приезд в Швецию было развенчано множество стереотипов. Одним из первых сюрпризов стал оживленный и радостный прием в доме родителей Ларса — вместо ранее представляемых пресных, замороженных белобрысых шведов с замедленными реакциями она увидела эмоциональных, веселых, весьма темпераментных будущих родственников, один из которых, младший сын сестры, был вообще темнокожим — как выяснилось, это был приемный ребенок, сирота из Сомали. Позже она не раз увидит детишек всех рас и национальностей в добропорядочных шведских семьях, где гуманизм и сострадание были не пустыми словами, а руководством к действию. Появление же в тот момент африканского ребенка и отношение семьи к нему так потрясли ее, что скованность мгновенно прошла, и она сразу почувствовала себя с ними легко и на равных.

* * *

Медовый месяц они проводили, путешествуя по стране. Она уже начала говорить по-шведски и поражала всех легкостью, с какой ей удалось так быстро его освоить. Для нее это и не было напряжением — владея английским и немецким, хорошим слухом и памятью, а главное, имея большое желание, сделать это было совсем нетрудно… да и общение с родней вовсе не требовало углубленных знаний языка — при необходимости все легко переходили на английский, в знании которого никто с ней соперничать не мог — как-никак, филфак МГУ…

У Ларса было огромное количество родственников — казалось, что в каждом шведском городке или уголке живут дяди, тети, племянники, двоюродные и троюродные братья и сестры, дети от находящихся в браке или бывших жен и мужей — родственные связи поддерживались и после разводов. Такое количество имен и лиц запомнить было невозможно, осталось лишь общее впечатление теплоты, гостеприимства и какое-то умеренное, не режущее глаз благоденствие — у всех были машины, хорошие дома и выглядели все вполне довольными жизнью.

В Швеции ее поразили изысканная простота и рациональный минимализм — в домах не было вычурности, излишеств, лишь истинный комфорт и идеальная чистота. В этих домах легко дышалось — как объяснил ей Ларс, в большинстве случаев были использованы современные экологически чистые материалы и системы — кондиционирование и климат-контроль, отопление через потолок, внутренние пылесосы, подогрев пола, не говоря уже о саунах, которые были практически в каждом доме.

За месяц они изъездили почти всю страну, познакомились не только с родственниками, но и с некоторыми друзьями и коллегами Ларса, и по этим многочисленным контактам даже беглый взгляд зафиксировал полное отсутствие всякого бахвальства, предрассудков и предубеждений, ксенофобии и зависти, а отметил терпимость и несуетность. Никаких оборванцев и нищих, все одеты удобно и достаточно просто, без извечного родимого стремления поразить кого-то вывороченным лейблом, во всем свобода выбора и демократичность — вот таким оно оказалось, это королевство, еще один стереотип долой. Ей стало неловко за свой шанелевский костюм, туфли из змеиной кожи и особенно за крупные бриллианты в ушах, которые она надела в первый день после свадьбы, посмотрев на потрясающие туалеты и драгоценности гостей, собравшихся по случаю их бракосочетания. Вырядившись как на смотрины и приехав на кофе в дом брата мужа, она почувствовала себя Эллочкой-людоедкой, соперничавшей с несуществующей Вандербильдихой, — хозяева были в джинсах и майках. Вернувшись домой, она подальше спрятала все дорогое оперение — здесь никто ни с кем не соперничал, все одевались исключительно в соответствии со случаем. Она купила себе джинсы, шорты, несколько маек, кроссовки и шлепанцы — так и проходила все лето.

Отсутствие лицемерия и двойных стандартов в обществе, прессе и на телевидении после Москвы очень бросалось в глаза — все обсуждалось взвешенно, с желанием разобраться, без крайностей ангажированности и экстремизма, хотя темы затрагивались разнообразные и точки зрения могли быть самыми противоречивыми. Даже алкоголики были какими-то ненастоящими — чистенькими и прилизанными, и если бы не их испитые лица, можно было бы подумать, что это всего лишь актеры, разыгрывающие их роли. Какая-то лакированная пастораль, а не страна. Когда она сказала об этом Ларсу, он засмеялся:

— Не преувеличивай, здесь есть все, что и везде, хотя и в менее гротескных формах. Но одно неоспоримое преимущество перед многими странами у Швеции имеется — социальные реформы, которые не дают возможности слабым упасть, и делается это за счет сильных — их обременяют драконовскими налогами. Но если брать в целом, шведское общество устроено более или менее разумно.

И еще ее удивило — свободные, уважительные отношения в семье друг к другу, никто не лезет с советами, не поучает, не вытягивает признаний и не напрашивается на откровенность. Она спросила Ларса, отговаривали ли его родственники от женитьбы на русской, да еще с ребенком. Он с удивлением посмотрел на нее и сказал:

— Конечно, нет, я ведь сказал, что люблю тебя, — для них это было главным.

То, что она видела и слышала, нравилось ей. Перспектива собственного устройства тоже не внушала пессимизма — вариантов было много. Но начинать следовало с языка — она решила, что филолог должен знать его профессионально, поэтому первые три месяца занималась с частным преподавателем, а потом закончила курсы в университете, чтобы получить официальный сертификат. В МГУ были сданы государственные экзамены и осталось закончить дипломную работу, защиту которой ей перенесли на зиму.