Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Роланд Хантфорд

9 февраля Амундсен занялся разведкой путей на юг. Дорога вела вниз – от вершины выступа на Барьере, где располагался Фрамхейм, через юго-восточный рукав Китового залива – затем снова вверх, на Барьер. Спуститься к морю было легко: с другой стороны на Барьер, высота которого в этом месте составляла около шестидесяти футов, можно было попасть по нанесенному снегу, создававшему короткий крутой склон. Сверху было видно, что Барьер, насколько хватало глаз, имел плоскую поверхность. «Условия для передвижения на лыжах, – заметил Амундсен, – максимально удачные».

Поскольку «Фрам» мог уйти в его отсутствие, Амундсен приготовил свои письма и попрощался с корабельной партией. Инструкции лейтенанту Нильсену, который принимал на себя командование кораблем, были написаны и переданы еще в начале января, до остановки в Китовом заливе.

После короткого перечисления предполагаемых перемещений «Фрама» (идти прямо в Буэнос-Айрес, провести океанографическое исследование и вернуться к Фрамхейму) документ заканчивался в характерном для Амундсена стиле:

Чем раньше Вы сможете попасть к Барьеру в 1912 году, тем лучше. Я не указываю срок, поскольку все зависит от обстоятельств и Ваших решений, связанных с ними.

В остальном же предоставляю Вам полную свободу действовать в интересах экспедиции.

Если по возвращении к Барьеру Вы обнаружите, что из-за болезни или смерти я не могу принять руководство экспедицией, помните: я отдаю в Ваши руки ее первоначальный план – исследование Северного полярного бассейна – и убедительнейшим образом прошу Вас попытаться выполнить его.

10 февраля в девять тридцать утра Амундсен приступил к тому, что Йохансен точно назвал «одновременно разведкой и путешествием для закладки промежуточного склада». С ним отправились сам Йохансен, Преструд и Хелмер Ханссен. На трех санях с помощью восемнадцати собак они везли полтонны запасов, в основном собачий пеммикан. Их целью была 80-я параллель. Подгоняя собак, Амундсен со спутниками ушли на лыжах вниз от Фрамхейма по морскому льду. Бьяаланд, Хассель, Вистинг и Стубберуд – четыре человека из береговой партии, оставшиеся дома, – проводили– их до Барьера, чтобы помочь поднять груз на склон. «Толкать его, – лаконично отметил Амундсен в дневнике, – было трудно». После короткого прощания и быстрого рукопожатия на вершине Барьера помощники вернулись. Никаких торжественных проводов не предполагалось. Как сказал Амундсен, «никто из нас не был настроен сентиментально». В дневнике он написал: «Там, вдалеке, виднелся “Фрам” с поднятым на грот-мачте флагом – последнее приветствие, адресованное нам».

Представления Амундсена о передвижении по Антарктике сформировались под влиянием «Путешествий на “Дискавери”» и «Сердца Антарктики». Конечно, он чувствовал некомпетентность, скрытую за большинством описанных там приключений, но не ожидал, что фантазии в книгах может оказаться больше, чем правды. Он даже не представлял себе, насколько преувеличили реальность эти люди, которые были плохо подготовлены к своей работе, но стремились показать, что общество не зря финансировало их героическую борьбу. А в случае с книгой Скотта он вообще столкнулся, как показала практика, с тонкой романтической ложью.

Реальность оказалась менее суровой. «Так называемый Барьер тянется, как и любой другой ледник», – написал Йохансен. «Идти на лыжах по Барьеру, – заметил Амундсен, – одно удовольствие». И продолжил с легким удивлением: «Мы покрыли пятнадцать географических миль. Хороший результат для первого дня». С самого начала этого похода, предпринятого для закладки промежуточного склада, норвежцы поняли, что, наконец, оказались в родной стихии.

11 февраля: Собаки тянут великолепно, Барьер для передвижения идеален. Не могу понять, что англичане имеют в виду, когда говорят, что здесь нельзя использовать собак.

13 февраля: Сегодня много шли по рыхлому снегу… Для передвижения на лыжах это было самое простое дело. Как люди [без лыж], не говоря уже об автомобилях, собираются идти в таких условиях, я понять не могу. Термос – отличное изобретение. Мы наполняем его каждое утро горячим шоколадом, который не остывает до полудня, когда мы его с удовольствием выпиваем. Неплохо для Антарктики.

15 февраля: Отличная производительность у наших собак: 40 географических миль пройдены вчера, из которых 10 – с тяжелым грузом, и 50 миль сегодня – думаю, пони с ними на Барьере не сравнятся.

По мнению Хелмера Ханссена, подытожившего слова Амундсена, первая попытка наглядно показала: «Передвигаться здесь гораздо легче, чем на севере во время экспедиции “Йоа”». Даже с учетом скидки на то, что Антарктика– вела себя наилучшим образом – никаких буранов, температура от минус 7 и до минус 17 °C, как в бодрящий зимний денек на родине, – это стало главным открытием. При использовании правильной техники передвижения по снегу Барьер быстро теряет свою таинственность и перестает пугать. В любом случае плато Хардангервидда, каким Амундсен его знал, было куда суровее!

Он выбрал правильные лыжи и подобрал правильных собак – это уже было частью успеха. Вдобавок ко всему, Амундсен очень скоро обнаружил, что порядок следования он определил тоже верно. Первым шел Преструд как лидер гонки, чтобы собакам было за кем бежать (урок, усвоенный со времен покорения Северо-Западного прохода), затем – Хелмер Ханссен с первой упряжкой и путевым компасом, после него – Йохансен, также с компасом. Последним двигался Амундсен с запасным компасом и путемером. Так называлось устройство для измерения пройденной дистанции, которое представляло собой велосипедное колесо с вращающимся счетчиком, прикрепленное к задней стенке саней и катившееся по снегу.

В снегах Амундсен понял, что лидеру лучше всего быть последним в цепочке. Он мог видеть своих людей и наблюдать за ситуацией, что помогало давать верные команды. Кроме того, последний человек в цепочке отвечал за сбор вещей, падавших с саней. Как бы тщательно ни увязывали поклажу, что-то важное каким-то удивительным образом обязательно вываливалось по дороге.

В своем дневнике Йохансен 11 февраля заметил, что Амундсен

столкнулся с проблемами в своей упряжке… в итоге ему пришлось снять штаны из оленьего меха и идти на лыжах в рубашке и кальсонах. Температура была 12 градусов ниже нуля. Здесь каждый так может, холода не чувствуешь.

Под «рубашкой и кальсонами» подразумевалось белье из оленьей кожи. Они путешествовали в одежде нетсиликов, сшитой из меха северного оленя, и поняли, что идти полностью одетыми слишком жарко. Таким был еще один урок Северо-Западного прохода: теперь Амундсен отлично знал, как одеваться в холод – кроме одной важной вещи.

По словам Йохансена,

заказанные в Христиании ботинки, от которых ожидали многого, оказались не приспособлены к использованию в холодную погоду. Мы с Преструдом натерли ими ноги. И сегодня вечером мне пришлось вместо них обуть камикки [эскимосские сапоги из тюленьей кожи].

На самом деле это была беда. Ботинки – всегда слабое звено в лыжном спорте или полярном путешествии – и сейчас стали сущим наказанием. Их нужно было заменить, ведь предстояло еще много испытаний.