Заветы Ильича. Сим победиши - Владлен Логинов

В июне и начале июля Владимир Ильич, как указывалось выше, усердно и ежедневно упражнялся в правописании для того, чтобы выправить почерк, резко изменившийся во время болезни. Поэтому он и диктовал свои послания Марии Ильиничне. Лишь 12 июля в письме Каменеву и 13 июля — Фотие-вой он впервые отмечает, что почерк его «начинает становится человеческим»773 774.

В письме Сталину упоминаются пять фактов: 1. Свидание с Каменевым в четверг; 2. Острый приступ болезни в пятницу; 3. 15-минутный разговор со Сталиным в субботу; 4. Конфликт с врачами; 5. Отправка данного письма Сталину. Ни один из указанных фактов в июль не укладывается. И, наоборот, четыре из них (№№ 2–5) фиксируются дежурными врачами 4–7 августа. То, что они не отметили беседу с Каменевым, вполне объяснимо, если эта беседа состоялась утром, до обычного прихода врачей в полдень. Видимо, этим и объясняется требование нового распорядка дня о необходимости при свиданиях обязательного присутствия врача в доме.

Итак, вот текст письма 7 августа 1922 года: «Т. Сталин! Врачи, видимо, создают легенду, которую нельзя оставить без опровержения. Они растерялись от сильного припадка в пятницу и сделали сугубую глупость: попытались запретить “политические” посещения (сами плохо понимая, что это значит!!). Я чрезвычайно рассердился и отшил их. В четверг у меня был Каменев. Оживленный политический разговор. Прекрасный сон, чудесное самочувствие. В пятницу паралич. Я требую Вас экстренно, чтобы успеть сказать на случай обострения болезни. Успеваю все сказать в 15 минут и на воскресенье опять прекрасный сон. Только дураки могут тут валить на политические разговоры. Если я когда волнуюсь, то из-за отсутствия своевременных и политических разговоров. Надеюсь, Вы поймете это, и дурака немецкого профессора и Ке отошьете. О пленуме ЦК непременно приезжайте рассказать или присылайте кого-либо из участников. С комприветом Ленин»1.

Сталин приехал 9 августа в 5 часов пополудни. Ленин, видимо, как и в письме, убеждал его в том, что приступы болезни никак не связаны с его «политическими» свиданиями. Беседа длилась менее получаса, дальнейшие посещения разрешили, но договорились, что по поводу их формата надо посоветоваться с врачами.

11-го к Ленину приехали председатель ЦИК Азербайджана С.А. Агамали оглы и сопровождавший его секретарь ВЦИК Авель Енукидзе. Владимира Ильича интересовали положение в Азербайджане и Закавказской Федерации, вопрос о создании в республике Красной Армии, отношение азербайджанцев к созданию нового алфавита и т. д. Но серьезного разговора не получилось, ибо время его ограничили 10 минутами775 776.

На следующий день под руководством профессора Крамера провели исследование функций памяти и запоминания, устойчивости внимания, проделали опыты с текстами, и «все эти испытания показали, что функции эти у В.И. можно считать почти абсолютно восстановленными»777.

15-го вновь приехал Сталин и, помимо текущих дел, разговор пошел о реорганизации Наркомата рабоче-крестьянской инспекции. Зампред СНК АД. Цюрупа, назначенный в мае по совместительству наркомом РКИ, из-за болезни к этой работе так и не приступал. И, как заметил Ленин, — «боюсь, что работа не совсем правильно стоит… Переделки аппарата и улучшения его нет… Я все надеялся, что приток новых работников в коллегию РаКри оживит дело, но из расспросов Сталина не мог видеть этого»778.

Беседа продолжалась час и к концу ее, как заметил Кожевников, Владимир Ильич несколько утомился. Алексей Михайлович даже пометил в «Журнале дежурных врачей», что у Ленина опять появилось дрожание в правой руке.

Но все это быстро прошло. На следующий день, 1б-го, Ленин чувствовал себя хорошо и, дабы не пререкаться с врачами, обратился напрямую к Сталину с просьбой прислать к нему для беседы поочередно на полчаса Л.Б. Красина, замнар-кома финансов М.К. Владимирова и зампреда ВСНХ И.Т. Смил-гу, «согласовав этот вопрос утром в день приема с врачами»1.

Владимиров приехал на следующий день. Визит длился полчаса и, как заметил врач, «В.И. остался этим свиданием очень доволен». Обсудили вопрос о политике Наркомфина по отношению к нэпманам в связи с тяжелейшим финансовым положением страны. Спустя несколько дней Ленин написал Владимирову: «Насчет уловления “нэпманов” советую очень обдумать… Вводить ли подоходный налог или принудительный заем?» Но решить это можно лишь тогда, когда будут реальные данные о нэпманах и их доходах779 780.

19 августа состоялась встреча с Иваром Смилгой. Он пришел за поддержкой: написал Сталину заявление с просьбой освободить его от должности зампреда ВСНХ и начальника Главтопа, ибо сработаться с Рыковым никак не может. Склок Ленин не терпел и просьбу Смилги не поддержал. Лишь посоветовал ему озаботиться улучшением работы Главтопа. О том же Владимир Ильич написал и Сталину, попросив его приехать 23-го в Горки781.

Разговор со Смилгой был не из тех, которые доставляют удовольствие, но настроение Владимиру Ильичу не испортил. Он «долго разговаривал со мной, — пишет Кожевников, — и сказал, что сегодня, пожалуй, первый день, что не болела голова. Самочувствие очень хорошее… Вообще последние три дня В.И. производит впечатление здорового человека»782.

Он действительно чувствовал себя хорошо. Много гулял, ежедневно читал газеты, старательно выполнял все упражнения, предписанные врачами. 21-го состоялось свидание с Красиным. Леонид Борисович собирался в Берлин, и они обсудили предстоявшие там переговоры о концессии с Лесли Уркар-том. Кожевников пометил, что получасовая встреча прошла «очень хорошо и В.И. не устал». Вечером «В.И. виделся несколько минут с Мещеряковым и Преображенским». На следующий день на полчаса приехал Рыков. А вот 23-го беседа со Сталиным превысила норму» она длилась уже час. И никаких «признаков усталости замечено не было»1.

Иногда, впрочем, появлялось ощущение того, что правая нога начинает неметь, но оно быстро проходило. И дабы успокоить Кожевникова, Владимир Ильич становился на одну эту ногу, демонстрируя полную ее дееспособность. 24 августа вернулся Фёрстер, и вместе с Крамером они стали буквально через день приезжать в Горки.