Небо цвета стали - Роберт М. Вегнер

Впервые за многие часы вся рота спала как убитая, а утром у Кеннета снова был полноценный отряд. Следующий условный вечер они провели в соревнованиях по перетягиванию каната, борьбе и гонках. Даже псы приняли участие в развлечении. Если что-то в этой стране обладало ушами, то, слыша дикие вопли соревнующихся людей и лай собак, наверняка посчитало бы, что стоит держаться подальше от этих демонических бестий.

Они все так же шли вдоль каменной дороги и все так же чего-то ждали. Движения, нападения, попыток отбить или убить графиню. Если выводы, которые они сделали из рассказа Лайвы и девушек, верны, это путешествие должно было иметь свой предел.

* * *

Ночь прошла спокойно. Вернее сказать, спокойно для того состояния, в котором находилась Кей’ла. Боль вернулась, но оказалась теперь не настолько яростной, как прежде, порой девочке удавалось заснуть, порой она внезапно просыпалась, особенно когда пыталась перевернуться на бок.

Ее мучила жажда. Кроме нескольких глотков молока, она не пила ничего с ужина, который съела еще перед похищением. Кей’ла не подумала о том, чтобы попросить Тсаэран что-нибудь попить, а поверхностный обыск шатра закончился в тот миг, когда она ударила опухшим коленом о какой-то сверток и едва не потеряла сознание.

После этого Кей’ла пролежала почти до рассвета и заснула в миг, когда усталость победила страдание.

Пробудило ее легкое прикосновение. Целительница сидела рядом и всматривалась в лицо Кей’лы со странным выражением:

– Ищут тебя.

На миг безумная надежда затанцевала у нее в груди, но угасла, когда она поняла, что именно видит она в глазах меекханки. Озабоченность.

– Се-кохландийцы? – догадалась Кей’ла.

– Да. Ких Дару Кредо пожелал, чтобы мы тебя выдали. Но все послы, которые были вчера в его лагере, выехали на запад, навстречу вашим колесницам, и никто не знает, кто именно из них тебя забрал.

– Как это никто? Кто-то же наверняка…

– Ш-ш-ш, – Тсаэран приложила к губам палец и улыбнулась заговорщицки. – Никто в этом лагере того не знает. Уверяю тебя. А перед битвой Дару Кредо не рискнет ругаться по столь несущественной причине. Но потом, – обеспокоенность вернулась, – когда твои люди прольют кровь наших… Может так оказаться, что нелюбовь к этим козьим окатышам меньше, чем к Фургонщикам. Перед завтрашним днем мне нужно перенести тебя в свой шатер, притом так, чтобы никто этого не заметил. А потом – пусть ищут. Хочешь пить?

Не ожидая ответа, налила из баклаги в маленький кубок немного воды, после чего воткнула в него кусок соломинки.

– Пей через это. Это единственный способ, чтобы ты пила маленькими глотками. Потом дам тебе следующую порцию.

Кей’ла высосала всю воду мгновенно, и показалось ей, что было той меньше наперстка. Облизала губы:

– Еще.

– Подождем немного. Мне все еще не нравится твой живот. Особенно те синяки слева. Мочилась уже?

– Нечем.

– Я видывала людей с такими животами, которые обпивались водою и через минуту умирали, блюя кровавой флегмой. Те, кто удерживался от питья, порой проживали дольше. Полагаю, что тех первых убивали судороги от тошноты, которые усиливали внутренние раны. Потому я предпочла погодить с тем, чтобы давать тебе воду.

– Могла бы мне и сказать. – Кей’ла не отрывала взгляда от кубка, в котором снова оказалось немного воды.

– И направить все твои мысли к жажде? Интересная идея. Тебя тошнит? Чувствуешь корчи в кишках?

– Нет.

– Ну тогда пей. Через соломинку.

Тсаэран наполнила кубок еще несколько раз, наливая все больше воды, пока наконец маленькая баклага не оказалась опустошена. Кей’ла почувствовала себя немного лучше. Настолько, чтобы боль снова сделалась самой важной частью ее жизни.

Повторился вчерашний осмотр и натирание мазью. Часть синяков стали сине-зелеными, зато опухоль на колене словно уменьшилась.

– Хорошо, – целительница выглядела довольной. – Какова боль, когда ты пытаешься ходить?

– Как бы… скрипящая.

– Скрипящая? Хорошо. Позже я принесу мазь, которая уменьшит опухоль, и мы перевяжем колено. Через какое-то время должно оно стать как новенькое.

– Раньше нельзя?

– Нет. У меня есть и свои занятия, а такая мазь сама собой не появится. Ты голодна?

Что за вопрос! В несколько глотков Кей’ла уничтожила порцию холодной кашицы со вкусом сушеной говядины и облизалась, высматривая добавку. Меекханка не сводила с нее взгляда.

– Что ты придумала? – бросила Тсаэран вдруг, накладывая ей еще ложку.

Кей’ла замерла. Настолько хорошо заметно?

– Ничего.

Голубые глаза насмешливо прищурились:

– Ничего? Вчера в тебе была одна большая дыра. Вот здесь, – она дотронулась до груди девочки на высоте сердца. – Тебя привезли на лошади, а потому, если я хорошо понимаю ваши обычаи, ты уже не принадлежишь к верданно. Но ты была тверда. Не плакала ни когда тебя били и пинали, ни когда разговаривала ты с моим аменраем. Слезы полились, лишь когда ты вспомнила братьев. Могла ты думать только о том, не погиб ли кто из твоей семьи, и что ты не можешь вернуться и понять, что с ними. То, что мучило тебя больше всего, это вовсе не синяки и переломы, но раны духа. А теперь? У тебя искорки в черных глазенках, к тебе вернулся аппетит, и ты аж рвешься к… Скажешь ли мне – к чему? Отчего ты так хочешь вылечить колено? Куда ты собираешься?

Кей’ла отобрала у нее очередную порцию кашицы и принялась есть, демонстративно уткнувшись в миску.

– Не хочешь – не говори. Но этот шатер принадлежит Амуреху Вомрейсу из клана Сломанного Клыка, предводителя Волков, и никто не войдет сюда без его позволения. Если ты покинешь его, то окажешься не под его охраной.

– Мне не нужна его охрана.

– Это хорошо, поскольку и ему неинтересно тебя ею оделять. Я видела это в его глазах, таких же черных и диких, как и твои. И лучше…

Завеса, выполняющая роль двери, отдернулась, резко откинутая. В шатер вошла высокая женщина с самыми красивыми волосами, какие Кей’ле приходилось видеть в жизни. Именно они первыми бросались в глаза. Спускались ниже ягодиц, были густыми и блестели, словно покрашенный черным шелк. Только потом внимание любого смотрящего притягивали мрачные, подведенные темной тушью глаза, губы, которые наверняка были чем-то окрашены, ибо такой красноты не бывает у естественного рта, а еще несколько десятков мелких колечек в ушах. Истинная дикарка. Ни одна из женщин верданно не стала бы так краситься, не увешала бы себя таким количеством сережек и не отрастила бы таких волос.

Увидав ее, целительница вскочила на ноги.

– Уэнейа, – она легко, но с явным уважением поклонилась.

Женщина совершенно проигнорировала ее, минутку просто стояла у входа и всматривалась в Кей’лу. А девочка, хотя и старалась выглядеть достойно, ощущала себя так, словно с каждым ударом сердца ее покидала уверенность в себе. Глаза женщины были бесстрастны, будто видела она лишь кусок дерева. Тяжело бросить вызывающий взгляд тому, кто смотрит на тебя как на предмет.