Небо цвета стали - Роберт М. Вегнер

– Да. – Кей’ла встала.

– Есть кровь в моче?

Содержимое горшка не выглядело интересно, но крови там не было.

– Нет.

– Это хорошо. Очень хорошо. Следи несколько дней и, если появится, сразу дай знать. А теперь иди-ка сюда, я осмотрю ребра.

Снять повязку оказалось куда больнее, чем Кей’ла надеялась.

– О-о-о… – Целительница покачала головою. – А вот здесь все так плохо, как я и думала. Сломаны как минимум три. Лекарство вскоре перестанет действовать, а я бы не хотела давать тебе еще порцию, потому что ты в лучшем случае выблюешь его. Тебе не мешает, что я постоянно болтаю? Давно не было случая пообщаться с кем-то, кто говорит на меекхане так хорошо, как ты.

– А ты не должна скорее слушать?

Женщина засмеялась:

– О да. Потому я не буду против, если ты станешь больше говорить. – Мазь из баночки перенеслась на ребра, покрывая их слоем льда. – Но, пока ты меня слушаешь, ты меньше думаешь о боли, верно?

– Фокусы знахарки?

– Мудрость веков, дитя мое. Мудрость веков. Хочешь послушать о Волках, пока я стану перевязывать тебе грудь?

– Отчего мне хотеть о них слушать?

– Потому что то, кем они стали, спасло тебе жизнь.

Кей’ла лишь кивнула.

– Волки – это новое поколение. Они принадлежат не к одному племени, но к нескольким, ездят и сражаются верхом, как никто на этих землях вот уже тысячу лет, некоторые говорят, что сама Владычица Лааль благословила их, а когда они идут в атаку, то в облаках пыли, поднятой копытами их лошадей, видят Белую Кобылу. Другие говорят, что они просто-напросто банда безумцев, которым нравится драка и которым наплевать на смерть. Но они за пять лет научили племена се-кохландийцев, что к ним не стоит относиться легкомысленно. За следующие пять – научили их бояться. Идя на войну, они рисуют на лицах белые полосы, и уже случалось, что при виде их рисунков лучшие из се-кохландийских воинов разворачивались и сбегали.

Повязка захлестывала плотно, Кей’ле казалось, что она и вздохнуть не сможет.

– Сколько… – выдавила она. – Сколько их?

Тсаэран пожала плечами и закончила перевязку.

– Несколько тысяч. Трудно сказать, потому что в отрядах, хм… можно сказать – хоругвях Волков, сражаются и мужчины, и женщины. Помогает им двадцать тысяч конных лучников, но с какого-то времени Волки сделались главной силой сахрендеев: конницей, которая может вставать наравне против Молний и которой все боятся. И благодаря этому ты жива. Когда бы из того лагеря тебя попытался вывезти обычный воин, его бы порвали в клочья. Но теперь все рассказывают, что Йавенир воспользуется случаем и бросит их в первую атаку на ваши фургоны.

Это заморозило Кей’лу.

– Отец Войны? Он здесь?

– В двух днях дороги отсюда. Вместе с восьмью тысячами Наездников Бури, всей своей гвардией. Кайлео Гину Лавьё с двадцатью тысячами всадников находится в каких-нибудь пяти днях дороги отсюда, но идет медленно, как и Дару Кредо, он ведет женщин, детей и все стада. Завир Геру Лом приближается с юго-запада, так я слышала, и с ним только двадцать тысяч всадников, прочих всех оставил с обозами в центральной части Степей, потому что боится нападения со стороны Совиненна Дирниха, который не отказался напрямую от похода на север, но все еще оттягивает отправление. Не выслал даже символических отрядов. Как видно, когда Отец Войны стоит одной ногой в могиле, некоторые из Сынов делаются строптивы. Ты же – в лагере, поставленном племенами сахрендеев и тех, кого собирает по возвышенности Ких Дару Кредо. Вместе – каких-то тридцать пять – сорок тысяч воинов. Через пару дней к ним присоединится Йавенир, а через еще несколько – остальные, и будет тогда здесь с восемьдесят тысяч конницы, в том числе пятнадцать тысяч Молний. Ваши лагеря будут рушиться один за другим. Покажи голову.

Опухоль над левым глазом все еще болела, но Кей’ла не охнула б, даже если бы рану жгли живым огнем. В голове ее шумело от избытка новостей и от их весомости. Знали… все кочевники знали о планах верданно. Все путешествие на север, проход через горы был ни к чему.

– С тем же успехом мы могли отправиться на возвышенность через Степи, – прошептала она.

Целительница повернула ее лицо к себе и ободряюще улыбнулась:

– Дитя. О том, что вы намереваетесь вернуться, мы знали месяцы назад. Нельзя построить десять тысяч боевых фургонов и в два раза больше колесниц и делать вид, что это всего лишь игра. Почти все в ваших лагерях жили этим возвращением, молодые и старые, говорили о нем, похвалялись, рассказывали о старых битвах. Полагаешь, что Йавенир не разместил среди вас свои глаза и уши? Даже старый и умирающий, он хитер, словно лис, и коварен, словно змея. Впрочем, для старика, уже стучащего во врата Дома Сна, он неплохо держится, если уж заявился нынче сюда со своей гвардией, верно? Если бы вы двинулись через Степи, то ни один фургон не выехал бы на возвышенность. Вы отправились горами, план отчаянный и безумный, но благодаря ему вы, по крайней мере, умрете дома, а не где-то в дороге.

Кей’лу словно по лицу ударили:

– Откуда ты знаешь… откуда знаешь, что мы умрем?

– Потому что я почти двадцать лет лекарка в клане Сломанного Клыка и видела много войн и войнушек между кочевниками. И знаю, что ни отвага, ни стена боевых фургонов, ни самые безумные налеты колесниц не выстоят против такой силы, какая здесь встанет.

– Ты хочешь, чтобы мы проиграли, верно? Я права?

В светлых глазах женщины поселилась печаль:

– Думаешь, что я этого хочу? Что об этом я молюсь Ласковой Госпоже? Двадцать лет я целительница в клане Сломанного Клыка, я видела, как большинство Волков превращаются из детей во взрослых, как быстро, порой за один день, они меняются, потому что такова жизнь в этой стране. Я зашивала их раны, принимала их детей и плакала на их похоронах. Они сделались моей семьей. А теперь… теперь Отец Войны пошлет сахрендеев под мечи и топоры Фургонщиков, чтобы они завалили тех собственными телами, прежде чем он бросит в бой племена истинных се-кохландийцев. Поверь, я бы предпочла, чтобы вы не возвращались. Никогда. Но, раз уж вы вернулись, не проси мне желать вам успеха. Потому что успех верданно – это смерть моей семьи. И неуспех – тоже.

Под этим взглядом все обвинения встали Кей’ле поперек горла.

– Тогда зачем ты меня обихаживаешь?

– А что другое может сделать человек при виде изувеченного ребенка?

Девочка широко улыбнулась, понимая, насколько горька и цинична эта улыбка.

– Когда я лежала на земле, а они меня били, люди вокруг кричали и смеялись.

– Я говорила не о людях, но о человеке. Люди – это твари с каменным сердцем и со ста пастями, алчущими крови. Сядь уже, ладно? Не так ты представляла себе войну, верно?

Кей’ла упала на постель и завернулась в плед: