Бабье царство. Русский парадокс - Эдвард Радзинский

Более того, она пощадила самолюбие Панина. Уничтожив его ежедневный Совет, она оставила… Совет, собиравшийся лишь в некоторых важных случаях (важность определяла сама Екатерина) для консультации Императрицы. Этот безвластный Совет должен был состоять из тех же 6–8 самых влиятельных вельмож. Панин, как всегда, вынужден был согласиться. Но Екатерина потом съязвила: «Иной думает, для того что он долго был в той или другой земле, то везде по политике той его любимой земли [Швеции. – Э. Р.] все учреждать должно…»

И потянулись годы. Панин все больше превращался в комическую фигуру – сладострастник, необычайно ленивый, проводивший время в обжорстве, сне, карточной игре. Императрица шутила: «Когда-нибудь он умрет оттого, что нужно будет поторопиться». Иностранные послы и современники пересказывали байки о его лени.

Правда, оставался вопрос: когда? Когда этот ленивец успевает прочитать массу иностранной литературы? Он был настолько в курсе всех последних достижений философии, экономики и литературы, что та же Екатерина называла Панина «своей энциклопедией». Этот говорящий справочник давал ей сведения по любому вопросу. Он прекрасно руководил людьми. В отсутствие Интернета и телефона лично наставлял русских послов, секретных агентов и купленных западных дипломатов. Все это он делал «на отлично», оставив нам вопрос: не был ли его образ ленивца всего лишь хитрой игрой, в которую должна была поверить Екатерина? Недаром в Павловске, где находился Малый двор наследника Павла, Панин вел себя необычайно активно и много работал. Ибо прежних надежд он не оставил. Никита Иванович терпеливо ждал важнейшей даты – 20 сентября 1772 года. В этот день наступало совершеннолетие его воспитанника. И он верил: с этого момента Екатерине придется поделиться с ним властью. Как сделала это другая великая правительница – австрийская Императрица Мария Терезия, назначившая сына Иосифа соправителем.

Теперь Панин занимался наследником куда усерднее. Он решил воспитать Государя, готового поделиться своими правами с дворянством и, главное, с законом. Павлу читают книги любимого матерью Монтескье о верховенстве закона. Ему постоянно напоминают о его правах на трон. В 1769 году, в преддверии совершеннолетия, у Павла появляется еще один любопытнейший наставник.

Это был автор знаменитой тогда пьесы «Бригадир» – Денис Фонвизин. Его предок – Фон Визен – ливонский рыцарь, попавший в русский плен при Иване Грозном и оставшийся на Руси.

Сам Денис Иванович учился на философском факультете Московского университета, потом служил переводчиком в Иностранной коллегии. Уже в юности он начал писать сатирические пьесы и много переводил – Вольтера, Гельвеция, Овидия, Руссо… Ему было двадцать три, когда он написал свою первую знаменитую пьесу – «Бригадир». Прочел ее перед Императрицей и имел от нее «всемилостивейшее приветствие». Этого было достаточно, чтобы Денис Фонвизин стал модным. Его наперебой звали читать пьесу екатерининские вельможи. Пригласил его и Никита Панин – прочесть произведение наследнику.

Несмотря на молодость, Фонвизин был подслеповат, лыс, любил хорошо поесть и обладал внушительным брюшком… В первый вечер в Павловске он съел за обедом пять больших пирогов, даже не заметив, потому что ел и непрерывно говорил.

Панин, как все дипломаты, умел слушать. В тот же день он сделал вывод. Как вспоминал потом Фонвизин, «узнав мое сочинение, мои знания и моральные правила, Панин предложил мне стать одним из трех его секретарей…» И, главное – одновременно одним из воспитателей Павла, будущего русского Самодержца. Денис Фонвизин с энтузиазмом включился в панинский проект…

Уже вскоре, как пишет знаменитый поэт князь Петр Вяземский, прославленный комедиограф Денис Иванович Фонвизин «по заказу графа Панина написал одно политическое сочинение для прочтения наследнику…».

Называлось оно «О введении крепостного права в пределы умеренности… и о том, как обуздать произвол, царящий во всем государственном аппарате». Это сочинение Денис Фонвизин прочел Павлу.

И тотчас у Фонвизина появился еще один внимательный читатель. Екатерина ознакомилась с сочинением и оценила критику своего правления. В кругу приближенных, в Эрмитаже, она насмешливо сказала: «Худо мне жить приходит[ся]: уж и господин Фонвизин хочет учить меня царствовать!» После царского сарказма Шешковский удвоил надзор за жизнью Малого двора в Павловске и за новым секретарем.

В 1771 году, накануне совершеннолетия наследника, в доме Панина часто бывала Екатерина Дашкова, вернувшаяся из Европы. Императрица по-прежнему оставалась к ней холодна, и предсказания убиенного Императора Петра о выброшенной апельсиновой кожуре стали эпиграфом к их нынешним отношениям.

Но вот наступил желанный 1772 год – совершеннолетие наследника… Вскоре выяснилось: Панин и на этот раз ждал напрасно. Екатерина не собиралась делиться с сыном даже частичкой власти. Более того, воспользовавшись браком Павла, женившегося на Гессен-Дармштадтской принцессе, она отсрочила на год празднование его совершеннолетия. Через год же она сумела отпраздновать его очень и очень тихо.

И тогда отчаявшийся Панин, видимо, заговорил с наследником о перевороте. Осторожно намекнул – и встретил радостную реакцию Павла. Конечно, поделился своими мыслями с Фонвизиным. И совсем осторожно – с часто навещавшей его Дашковой…

Но этого оказалось достаточно. Как рассказал генералу Михаилу Фонвизину его отец, именно тогда один из секретарей Панина, некто Бакунин, «из честолюбивых, своекорыстных видов решился быть предателем. Он открыл любовнику императрицы Григорию Орлову [то есть врагу Панина и Дашковой. – Э. Р.] все обстоятельства заговора и всех участников – стало быть, это сделалось известным и Екатерине…».

Но прервемся и спросим: зачем секретарю Панина Бакунину доносить на шефа? Секретарь канцлера – это путь наверх. Тем более что Панин щедро платил. К тому же времена изменились. Доносчик мог сделать стремительную карьеру во времена правления Бирона и Анны Иоанновны, но не Екатерины. Одним из достижений Екатерины было создание общественного мнения. Предательство, ставшее известным, закрывало дорогу в приличное общество. Бакунин, скорее всего, был не предателем, а жертвой…

Екатерина узнала о заговорщических мечтаниях, конечно же, из другого источника. Ведомство Шешковского постоянно следило за Малым двором и его опасным окружением – за пылкой Дашковой, говорливым Денисом Фонвизиным и самим Паниным. Пристально следило… (Впоследствии на примере заграничного путешествия Павла мы расскажем документально о том, как происходила эта непрерывная слежка.)

Так что екатерининский гений сыска Шешковский просто обязан был узнать об опасной болтовне в окружении Никиты Панина и великого князя. А узнав, он тотчас занялся секретарями канцлера.

У Никиты Ивановича было три секретаря: самый старый – Яков Убри, совсем молодой – Денис Фонвизин и сорокалетний Бакунин. Вызвать Фонвизина и пытаться выбить из него правду было опасно – слишком знаменит автор «Бригадира». Убри – слишком верный. А вот Бакунин, не так давно поступивший, подходил вполне… И Шешковский, видимо, им крепко занялся. Бакунин не доносил – его заставили доносить. Так Императрица вовремя узнала об опасных безрассудных мечтаниях и разговорах. И решила сыграть на опережение… Здесь-то ей и пригодился Григорий Орлов…