Крошка Доррит. Книга вторая - «Богатство» - Чарльз Диккенс

Сообщение о джентльмене с обличием военногоедва задело сознание Артура, всегда теперь словно окутанное какой-то темнойпеленой, и он уже успел почти позабыть о нем, как вдруг чьи-то шаги по лестницевернули его к действительности. Шаги были не слишком торопливы, но в нихчувствовалось нахальное стремление произвести как можно больше шума и грохота.Когда эти шаги на мгновение задержались у двери, Кленнэму вдруг смутнопочудилось в них что-то знакомое, но что именно, он не мог сообразить. Впрочем,соображать было некогда. Дверь тотчас же распахнулась от удара ногой — и онувидел перед собой пропавшего Бландуа, причину стольких волнений.

— Salve[54], приятель арестант! — сказалнеожиданный посетитель. — Вот и я! Говорят, вы желали меня видеть.

Прежде чем Артур успел дать волю своемуизумлению и негодованию, в дверях показался Кавалетто, а за ним — Панкс. Нитот, ни другой ни разу еще не навещали Кленнэма в его заключении. Мистер Панкс,отдуваясь, пробрался к окошку, поставил свою шляпу на пол и тотчас же запустилвсе десять пальцев в волосы; после, чего сложил руки на груди, как человек,собравшийся, наконец, отдохнуть после тяжких дневных трудов. Мистер Баптист, неспуская глаз с бывшего товарища по заключению, внушавшего ему такой страх,уселся на полу, прислонясь спиной к двери и обхватив щиколотки руками, в тойсамой позе (только сейчас она была более настороженной), в какой он сидел передэтим самым человеком однажды жарким летним утром в еще более мрачноймарсельской тюрьме.

— По словам этих двух полоумных, — сказал мсьеБландуа, он же Ланье, он же Риго, — я вам зачем-то понадобился. К вашимуслугам, братец-арестант!

Презрительно глянув на кровать, откинутую надень к стене, он небрежно привалился к ней, не сняв даже шляпы и вызывающезасунув руки в карманы.

— Исчадие ада! — воскликнул Артур. — Вынамеренно навлекли страшные подозрения на дом моей матери. Зачем вы этосделали? Что привело вас к этой чудовищной мысли?

Мсье Риго сдвинул было брови, но тотчас жерассмеялся.

— Послушайте-ка этого благородногоджентльмена! Эту воплощенную добродетель! А не слишком ли вы распетушились,милейший? Смотрите, не пришлось бы потом пожалеть об этом. Вот именно, чертпобери! Не пришлось бы пожалеть!

— Синьор! — вмешался Кавалетто, такжеобращаясь к Артуру. — Выслушайте сперва меня. Ведь вы поручили мне разыскатьего, Риго — правда?

— Правда, правда.

— Ну вот, следовательно (миссис Плорниш былабы, очень озадачена, если бы удалось убедить ее, что за исключением отдельныхнеправильных ударений, речь мистера Баптиста почти не отличалась теперь от речиангличанина), — следовательно, я сперва отправляюсь к своим соотечественникам.Стараюсь разузнать что можно об иностранцах, появившихся за последнее время вЛондра. Потом иду к французам. Потом к немцам. Каждый мне говорит, что знает.Мы ведь почти все знакомы между собой, и каждый говорит мне, что знает. Но! —никто ничего не может сказать мне о нем, о Риго. Раз пятнадцать, — Кавалеттовыбросил вперед левую руку, растопырив на ней пальцы, и трижды повторил этотжест с быстротой, от которой мелькало в глазах, — я спрашиваю о нем в местах,где бывают иностранцы, и раз пятнадцать (та же игра) не получаю никакогоответа. Но!

С этим «но!», за которым последовалахарактерная для итальянца неожиданная пауза, он отвел назад указательный палецправой руки и чуть-чуть помахал им.

— Но! Когда я уже совсем думал, что не найдуего в Лондра, мне вдруг говорят про какого-то военного с седой головой — ага!не с такой, как у него сейчас, а с седой, — который живет уединенно, вмаленьком домике. Но! — снова пауза. — Иногда выходит после обеда покурить ипоразмяться. Главное — иметь терпение, как говорят итальянцы (они, бедняги, этопо себе знают). Я имею терпение. Я спрашиваю, где этот маленький домик. Одниговорят — там, другие говорят — здесь. Иду туда, иду сюда — нет. Но я имеютерпение. И наконец — нахожу. Тогда я прячусь, и жду, жду, жду, пока он невыходит покурить и поразмяться. И я вижу, это в самом деле военный с седымиволосами, но! — пауза, на этот раз более длительная, и энергичное движениеуказательного пальца, — вместе с тем это вот этот самый человек.

Любопытно, что, указав на Риго пальцем,Кавалетто в то же время невольно поклонился ему — так велика была силаподчинения, в котором когда-то держал его этот человек.

— Так вот, видите ли, синьор, — заключил онсвою речь, снова обратясь к Артуру. — Я стал дожидаться удобного случая. Янаписал синьору Панко, — Панкс приосанился, услышав этот необычный вариантсвоей фамилии, — и просил его помочь мне. Я ему показал Риго в окне, и синьорПанко стал караулить его днем. А я по ночам спал у дверей его домика. Наконец,сегодня мы решили войти к нему — и вот он здесь! Он не пожелал подниматься квам вместе с illustro avocado[55], — этим почетным званием мистер Баптистнаградил мистера Рэгга, — и потому мы остались ждать внизу, а синьор Панкосторожил у выхода.

Дослушав до конца, Артур перевел взгляд назлое и наглое лицо того, о ком шла речь. И тотчас же усы на этом лицевздернулись кверху, а нос загнулся книзу. Затем? когда усы и нос приняли своепрежнее положение, мсье Риго несколько раз громко прищелкнул пальцами, слегкаподавшись вперед, так что каждый щелчок был точно маленький снаряд, который онпосылал в лицо Артуру.

— Ну, философ! — сказал Риго. — Чего вам отменя нужно?

— Мне нужно знать, — не скрывая своегоомерзения, отвечал Артур, — как вы посмели навлечь на дом моей материподозрение в убийстве.

— Посмел! — вскричал Риго. — Хо-хо! Это мненравится! Как я посмел, говорите вы? Черт побери, мой мальчик, вы неосторожны ввыборе выражений!

— Мне нужно рассеять это гнусное подозрение, —продолжал Артур. — Вас отведут туда, чтобы все могли вас видеть. Кроме того,мне нужно знать, зачем вы вообще приходили в тот вечер, когда я с таким трудомподавил в себе желание спустить вас с лестницы. Не делайте мне страшные глаза.Я знаю, что вы наглец и трус. Я еще не настолько отупел от пребывания в этихстенах, чтобы постесняться высказать вслух эту несложную истину, в которой,впрочем, нет для вас ничего нового.

Риго, весь белый, пробормотал, поглаживая усы: