Селянин - Altupi

Рахманов не отвечал, смотрел в глаза. Однако Кирилл почувствовал, что его пальцы крепко-крепко, почти до боли, сжимают. Это уже считалось признанием! Усталость валила с ног, но теперь он был готов перекидать ещё кучу навоза и скосить гектар травы.

— Я жду не дождусь ночи, — сказал Кирилл и наклонился ближе. — Хочу попробовать сделать тебе минет. Но и взамен тоже хочу, — добавил он, улыбаясь. — От кого же я слышал, что пидоры часто практикуют минеты? Не от тебя ли?

— Да, один пидор другому рассказывал, — кивнул Егор, он загадочно улыбался, многообещающе.

— Егор… — Кирилл облизал губы. — Твои глаза… я тону в них. И я не грёбаный поэт. Они меня парализуют.

Тотчас Кирилл понял, что зря употребил последнее слово. Егор сразу выпал из их маленького мирка и вернулся в настоящий. Вынул руку.

— Пора дальше идти заниматься… Кирилл, сено в стог сложишь? И накрой его, как вчера.

— Ладно.

Конечно, перспектива снова приниматься за работу неимоверно напрягала, хоть вой. Всё тело ломило уже после косьбы, сейчас же оно просто валилось с ног. Но Егор, которому досталось больше нагрузки, как-то ходил и не жаловался, а впереди у него была дойка, кормление скотины, смена памперсов маме. Кирилл знал, что будет стараться справиться с сеном быстро, чтобы помочь ему ещё в чём-нибудь. Это и была любовь.

Кирилл окинул взглядом придомовую территорию, чтобы оценить масштаб работ и настроиться на него. В стог предстояло собрать не только подсохшую траву, которую они сейчас привезли, но и вчерашнюю, разворошённую с утра вдоль забора. Она высохла и превратилась в настоящее сено.

Он сходил за граблями и начал сгребать его в кучу. От сухой травы шёл чудесный душистый аромат. За мыслями о том, как хорошо, наверно, зарыться в сено на огромном сеновале ночью, с любимым человеком, забылась усталость. Куча росла, формировался стожок.

Хлопнула калитка. Вышел Андрей и, повертев головой по сторонам, как будто в вечерней деревне полно пешеходов, подошёл к Кириллу.

— Работаешь? — риторически спросил он и почесал кисть руки у границы гипса, наморщил нос. — У тебя хорошо получается. А меня Егор за коровой отправил.

— Ты молодец, — сказал Кирилл, чтобы отвязаться, ему некогда было отвлекаться на пустую болтовню. Пацан всё не уходил, стоял рядом, смотрел. Кирилла это немного раздражало, он уже собрался спросить, почему тот не идёт выполнять поручение брата, но следующий вопрос Андрея заставил его пожалеть о неприязни, пусть даже мимолётной.

— А я знаю, зачем ты фотографии смотрел. Ты ведь Виталика искал?

Кирилл прекратил сгребать сено, поставил грабли прямо, опёрся о них двумя ладонями. Смотрел на расплывшегося в радостной улыбке пацана. Вот ведь даёт! Сметливый! А сердечко застучало.

— Но… Виталика же в альбоме не было. Или я его пропустил?

— Не было, конечно. Его фотка в телефоне. Егор его на свой телефон сфотографировал. — Андрей говорил тихо и периодически оглядывался на калитку. Ага, играет против брата. Только в данном случае это больше похоже на «за». Услышав ответ, Кирилл едва себя по лбу не хлопнул: телефон! Как сразу о нём не подумал, дитя прогресса недобитое! Возможно, потому что телефон у Егора был древним, кнопочным? Как бы то ни было, Кирилл девайс из виду упустил, но теперь обрадовался, что посмотрит-таки на несравненного Виталика! Правда, в следующую же секунду огорчился, что даже сейчас, когда они стали парой, Егор не удалил фотку бывшего.

— Егор не удалил фотку? — уточнил он у Андрея.

— Вроде нет. Но я его телефон редко беру, — сказал пацан. — Ты не волнуйся, Кир, ты Егору нравишься. Я это по нему вижу. И мамке ты нравишься. Виталик ей не нравился.

— А она его видела?

— Они приезжали сюда раза три, — Андрей всё время зыркал на калитку. — Ладно, я побегу, а то Егор будет ворчать. — И он действительно побежал, поднимая изношенными кроссовками облачка пыли, скоро скрылся за деревьями. Кирилл в приятной задумчивости сгрёб последнее сено, педантично, даже любовно выровнял окружность, прислонил грабли к воротам и пошёл к багажнику за свежей долей сена. Из багажника на него пахнул ещё более насыщенный аромат луговых трав, лета и солнца. Сегодняшнее сено было сухим, тёплым и лёгким. Зарываясь в него лицом, Кирилл носил большими охапками, аккуратно укладывал в полусферу. Его прокурор любит трудолюбивых и, увидев стог, не разочаруется.

Стог получился высотой метра в полтора. Накрыв его двумя кусками плёнки, Кирилл пошёл чистить от травинок багажник. Выйдя на дорогу, чуть не отшатнулся обратно в вишни и не побежал, как полоумный. Но на дороге возле дома Пашкиной бабки маячило не приведение церковного священника, а стояла собственной персоной Лариса Батьковна в безразмерном чёрном балахоне до середины бедра и чёрных свободных штанах. Классный наряд в такую жару — сам он был в шортах и футболке.

Кирилл демонстративно отвернулся от неё и, склонившись над багажником, стал двумя пальцами собирать стебельки покрупнее. На дно багажника они стелили плёнку, поэтому мусора оставалось мало. Раз травинка, два травинка… Кирилл стиснул зубы, он затылком чувствовал на себе сверлящий взгляд. Сука, ну что тебе надо?!

Он выпрямился, выкинул тощий пучок сухих, ломких травинок в придорожную траву, захлопнул багажник. Собрался идти искать Егора.

— Кирилл! — донеслось ему в спину, как только он нацелился в сторону дома.

Блять, не поддаваться на провокации и уйти! Но мозг отдал телу абсолютно противоположные команды. Кирилл развернулся на сто восемьдесят градусов и скорым шагом направился к стоявшей в тридцати метрах от него крысе. Руки и ноги не подчинялись здравому смыслу, язык работал сам по себе. Глаза налились кровью, кулаки сжались.

— Сука! Коза ебучая! Долго ты, нахуй, за мной шпионить будешь? С мусорами не вышло, сама меня пасти вздумала? Оставь нас в покое, блять! Съебись в свой коттедж и сиди там!

Банкирша отступила, но ненамного. Вряд ли такую дамочку легко испугаешь.

— Ага, вот она твоя истинная сущность проявилась, хороший ты человек, — торжествующе обличила она. Держалась стойко, насмерть.

— О своей сущности беспокойся. Если все узнают, что ты парня заставляешь с тобой спать, который тебе в сыновья годится, что скажут?

— Я его не заставляю! — Глаза Ларисы расширились, в них смешались возмущение и испуг. Она растерялась, занервничала. Это дало повод торжествовать Кириллу.

— Ага, скажешь, он по