Петербург. Тени прошлого - Катриона Келли

из которых «до туалета (…) не всегда доходит и попасть туда не всегда может», в то время как другим «ближе дойти до площадки, до лифта, чем до туалета»[1459]. Что касается обеспеченных групп населения, растущее число качественно построенных индивидуальных домов с собственными участками привлекало их все больше[1460].

8.7. Реклама коттеджного поселка «Токари-лэнд» компании «ГарантЪ», 2012

К концу 2000-х изменения добрались и до сравнительно удаленных мест. В Сиверской, например, где вандализм и кражи были прежде обычным явлением, приезжие стали скупать землю и прокладывать электрические кабели, считая поселок перспективным в плане развития[1461]. В 2010-е объекты на среднем расстоянии от города стоили примерно в три раза дешевле, чем в престижной курортной зоне, но по меньшей мере вдвое дороже, чем объекты за сотым километром. На рынке появлялось все больше котеджных поселков и жилых комплексов, но были и отдельные дома[1462]. В этих домах, как правило, можно было жить круглый год (по крайней мере, так предполагалось), хотя трудно сказать, сколько народу проживало постоянно. Как бы то ни было, призыв: «Улучшите свои жилищные условия и останьтесь петербуржцем!» – обладал притягательной силой[1463].

Жизнь в провинции: «примечание 3»

Для коренных жителей области ситуация выглядела иначе. По всей стране приватизация разрушила структуру промышленных предприятий и совхозов, которые раньше поддерживали экономику и обеспечивали работой подавляющее большинство взрослого населения. За десять лет количество работающих снизилось почти на 50 %[1464]. В Ленинградской области последствия ввода рыночной экономики, похоже, были менее разрушительными, чем в ряде других регионов России: в 2010 году безработица, по официальным данным, составляла немногим более 5 %[1465]. Однако рост числа автомобилей и уменьшение числа клубов указывал на упадок местных объектов и местных сообществ: население старело, а новое строительство сокращалось[1466]. Уровень преступности вокруг Петербурга, как и в пригородах Москвы, был высоким[1467]. Кроме того, возник огромный разрыв между западной и восточной частью области (первая была намного более густонаселенной и урбанизированной), а также между районами, непосредственно примыкающими к Петербургу и менее доступными, на расстоянии 70-140 км от города[1468]. К началу 1990-х в соответствующих рубриках петербургских газет попадалась информация не только об обмене городских квартир, но и объявления владельцев домов из отдаленных деревень, отчаянно пытавшихся переехать в город, или, если получится, в ближайшие пригороды, например Павловск[1469]. В период с 1995 по 2005 год общая численность населения области сократилась более чем на 40 000, а с 2005 по 2010-й – более чем на 15 000 человек[1470].

В глазах горожан область находилась в состоянии безнадежного упадка. Роман «Фердинанд, или Новый Радищев», автор которого скрывается под именем «Я. М. Сенькин-Толстый» доводит подобное отношение к окружающим город территориям до абсурда. В этой современной пародии на «Путешествие из Петербурга в Москву» показано население, попавшее в рабство, – но на этот раз не к помещикам, а к алкоголю. В одном из эпизодов двое мужчин – жители двух деревень, заблудившись в густом дыму, не могут найти дорогу домой и в конечном итоге случайно меняются домами. Правда, заканчивается все хорошо: мужчины вскоре находят себе работу и женщин; что же до женщин, то, как замечает рассказчик, им безразлично, какой именно пьяница в итоге сядет им на шею. Имеющаяся чуть ли не на каждой странице сноска «См. примечание 3» означает, что «все действующие лица описываемых происшествий (кроме редчайших случаев) находились… в алкогольном опьянении различной степени тяжести» [Сенькин-Толстый 2008][1471].

Картина в духе Фланна О’Брайена («Сенькин» – поклонник ирландской прозы) имела под собой некоторую реальную основу. По мере распада колхозов некоторые жители «бурьянного пояса» впадали в отчаяние, подогреваемое алкоголизмом[1472]. К 2010 году только 7,9 % взрослого населения было занято в сельском хозяйстве полный рабочий день[1473]. Неполная занятость оставалась обычным явлением: в начале 2010-х насчитывалось более 200 000 мелких хозяйств против 6314 средних и 217 крупных предприятий[1474]. В целом сельскохозяйственное производство шло на спад[1475]. Тем не менее некоторые фермеры умудрялись получать выгоду от продажи своей продукции на городских рынках (производство зерна в 1990-х и 2000-х упало, зато увеличилось производство овощей)[1476]. Производство молока и мяса было на подъеме, время от времени встречались и экзотические разновидности животноводства, такие как разведение кроликов или страусов и даже павлинов[1477]. (Разведение перепелов было довольно распространенным явлением – их яйца, в частности, вошли в базовый ассортимент многих супермаркетов.)

Постепенно продукция Северо-Запада стала более заметна в розничной торговле. В 2012 году представители среднего сельхозбизнеса (фермеры) начали продавать свою продукцию напрямую через интернет, хотя и по более высокой цене[1478]. В целом же, как и вообще в сельской России, налицо была не столько стагнация, сколько способность приспосабливаться к обстоятельствам[1479].

8.8. Прямо с птицефабрики. «Отборные перепелиные яйца» от ООО «Леноблптицепром», 2010

Сохранить хотя бы умеренный уровень развития удалось и областной промышленности – особенно в таких областях, как производство автомобилей, продуктов питания и целлюлозно-бумажной продукции. Крупные инициативы, однако, исходили от иностранных компаний, таких как «Ford» и «Phillip Morris», тогда как на местах поддержка оставалась в основном на уровне «планов развития»[1480]. Это, конечно, сделало область уязвимой: в погоне за максимальной прибылью транснациональные корпорации могли впоследствии точно так же изъять свои инвестиции, не говоря уже о сложных производственных отношениях, как, например, на заводе компании «Ford» во Всеволожске[1481]. Случаем, получившим широкую огласку на национальном и международном уровнях, стали беспорядки в городке Пикалево, жители которого в 2009 году перекрыли шоссе за городом в знак протеста против угрозы закрытия трех гравийных заводов, принадлежащих ЗАО «БазэлЦемент», «Метахим» и «Пикалево Цемент», где было занято 4500 из 25 000 жителей города[1482]. Некоторые районы области были такими же экономически неблагополучными, как и любой другой район Северо-Запада. Гидроэлектростанции на границе с Карелией оставались памятниками отважным устремлениям советской власти. Но в таких городах, как Лодейное Поле и Подпорожье, все мечты о дачах и таунхаусах разбивались о ворота закрытых заводов. Как признавался местный священник, «работы нет, вся молодежь уезжает». Деревянные деревни вдоль грунтовых дорог в бывшей Олонецкой губернии теперь в основном заселялись сезонно; местные жители, чьи корни уходят в далекое прошлое, ютились в разваливающихся «хрущевках», да еще и радовались более легким, чем в