Петербург. Тени прошлого - Катриона Келли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Старые советские дачи сохранялись и в поселениях, где шла активная застройка, так как большинство людей могло позволить себе только текущий ремонт или чуть более современную канализацию. Хозяева дач и члены их семей нередко выполняли часть работ сами[1443]. Даже те, у кого были деньги, иногда предпочитали строить в старом стиле, хотя дом можно было бы сделать солиднее и просторнее, добавив, скажем, еще одну спальню внизу и кабинет на втором этаже. Владельцы традиционных дач при этом держались за социальные различия как могли. Купить участок под застройку в престижном районе Северного побережья было куда проще, чем приобрести участок на Комаровском кладбище, которое ленинградская интеллигенция долгое время использовала в качестве альтернативного места захоронения и где могилы выдающихся деятелей – менее помпезные, чем на городских кладбищах, – соседствовали с простыми деревянными крестами[1444].
Дачная жизнь во многом продолжала идти своим чередом. Нувориши могли торчать дома у своих бильярдных столов или выезжать на побережье, чтобы посидеть в пафосных ресторанах[1445]. Остальные же продолжали рыбачить, собирать ягоды, купаться, жарить шашлыки и болтать, даже если теперь у них были шезлонги, гриль и корзины для пикника, а на вечеринках, помимо водки, присутствовало вино.
Садоводство по-прежнему носило бессистемный характер, но газонокосилки для приведеня в порядок болотистых мест и лужаек все же прижились[1446]. Поскольку в Ленинграде дачи устойчиво воспринимались в первую очередь как места отдыха, здесь не было такого двойственного отношения к ним, как, скажем, в Центральной России[1447].
Дальние дома
Офисные работники и всевозможные специалисты считали поездку на дачу своим неотъемлемым правом, чем бы они ни предпочитали там заниматься. С начала майских праздников и до начала школьных занятий 1 сентября местные государственные учреждения и даже многие частные компании работали «на холостом ходу». Ожидать, что кто-нибудь будет работать в пятницу после обеда или в понедельник с утра, было в лучшем случае оптимистичным[1448]. Москвичей лихорадочный рабочий ритм заставлял сокращать себе выходные; петербуржцы же были склонны подстраивать работу под требования дачной жизни: так, строительные компании, например, работали в городе зимой, а летом строили дачи[1449].
Набирал популярность и другой тип загородной жизни. С 1987 года горожане получили возможность покупать дома в деревнях. Сначала имелись серьезные ограничения: люди могли совершить покупку только в том случае, если у них или у членов их семей еще не было дачи или доступа на государственную дачу и они не были членами дачного или садового кооператива. Было разрешено строительство хозяйственных построек, но новым сельским жителям приходилось обрабатывать землю – в противном случае ее отбирали. В 1988 году было разрешено селиться в сельской местности за пределами деревень, да и дома теперь можно было строить гораздо больших размеров, чем в садоводствах (площадью до 60 кв. м) [Федорова 1988][1450]. Хотя колхозы и совхозы сохранили право отказывать и приоритет отдавался организациям, а не частным покупателям, в 1990-2000-е годы «деревенский» вариант стал находить все больше приверженцев. Относительная дешевизна старых домов (несколько сотен долларов по сравнению с многими тысячами за хижину в самых престижных районах) и нетронутая красота сельской местности – особенно с учетом того, что бывшие сельхозугодья снова начали дичать – компенсировали необходимость обзавестись машиной для преодоления дальней дороги и перевозки продуктов (почти всю еду нужно было выращивать или привозить с собой)[1451]. К началу 2010-х разрастание пригородов, в сочетании с сокращением сельского населения, превратило некоторые деревни в поселения, типичные для северных скандинавских стран, то есть предназначенные только для летнего отдыха. Традиционное сельское население просто исчезло[1452].
Однако подавляющее большинство горожан по-прежнему предпочитало территории в непосредственной близости к городу. Состоятельные петербуржцы были мало заинтересованы в восстановлении и приведении в порядок усадеб, которые разрушались по всей Ленобласти и в других регионах Северо-Запада[1453]. Но они жаждали красивых видов. Уже к 1992 году глава КГИОП С. Горбатенко жаловался на кучу «огромных уродливых коттеджей», как грибы выросших на берегах реки Славянки в дворцовом парке Павловска и в других подобных местах [Горбатенко 1992]. Хотя жилых комплексов, которые было бы видно из окон Екатерининского дворца, никто не строил, на окраинах бывших царских владений появились целые скопления возведенных на скорую руку особняков в псевдобарочном стиле. Одним из самых ярких примеров стала череда шикарных жилищ для нуворишей на отрезке между Стрельной (где в 2003 году завершилась реконструкция «президентского дворца») и Петергофом.
Вследствие распространения всесезонного жилья и снятия (или невозможности контролировать соблюдение) запретов советской эпохи[1454] превращение окраин Санкт-Петербурга в подобие западноевропейских и североамериканских пригородов стало лишь вопросом времени. Как и в Москве, расширение пригородных районов не было обусловлено лишь желанием горожан выехать за город. По области по-прежнему приходилось передвигаться по «медленным» дорогам или на еще более медленных электричках. По состоянию на 2010 год, чтобы добраться до Выборга на экспрессе «Аллегро» (шедшем до Хельсинки), требовалось 45 минут, а на электричке – более двух часов[1455]. Поездка на местном пригородном поезде все еще оставалась проверкой на прочность. Как пояснил заместитель директора местной железнодорожной сети, установку туалетов и мягких сидений в поездах пришлось приостановить уже через два дня после внедрения этого новшества, так как пассажиры их просто ломали. Главным достоинством системы пригородного сообщения по-прежнему оставалась дешевизна проезда[1456].
Если для постоянных жителей Петербурга пригороды были основной альтернативой городской жизни, то тем, кто только что сюда переехал и еще не мог себе позволить жить в самом городе, пригороды давали возможность как-то здесь закрепиться[1457]. В то же время некоторые группы горожан, в основном пенсионеров, рассматривали переезд на дачу как вполне приемлемый вариант. Можно было сдавать свою квартиру в городе и жить на ренту, подрабатывая продажей овощей и фруктов со своего огорода[1458]. Для молодых людей выбор стоял так: «либо зарабатывай нормально, чтобы оплачивать квартиру в нормальном месте, либо езжай на сто первый километр». А второе даже лучше, чем иметь соседей, один