Голландия и голландцы. О чем молчат путеводители - Сергей Штерн

Все это кажется неправдоподобным. Крошечные автомобили мчатся по автобанам метровой ширины, трехметровые модели «боингов» разворачиваются в аэропорту, танкеры везут нефть, один из них загорелся, его окружили маленькие гидромониторы и пытаются погасить пожар мощными струями воды. Ужасно хотелось пописать на этот танкер, чтобы окончательно почувствовать себя Гулливером в стране лилипутов, но администрация, так же, впрочем, как и королева Лилипутии, вряд ли бы это одобрила… Машины и грузовики. Вертолеты, моторные лодки, одна из них даже тащит за собой воднолыжника. Локомотивы, издавая негромкие гудки, тянут пассажирские и товарные поезда… Улицы и площади с толпящимся миниатюрным народцем… С одной стороны, чрезвычайно познавательно — можно за один день ознакомиться с голландской архитектурой, увидеть и оценить все средневековые памятники, представить себе, как живет и работает страна. Вот, например, церковь в Гауде, где мы сегодня были. А вот стадесятиметровая колокольня в Утрехте — здесь ее высота около четырех метров. С другой стороны, чувствуешь себя ребенком — это замечательная детская игра, какая-то невероятно разросшаяся игрушечная страна.

Мадуродам открылся в 1952 году. Назван он в честь Георга Мадуро, лейтенанта, погибшего в нацистском концлагере в 1945 году. Его родители захотели таким образом увековечить память сына. Финансировали проект они сами, но получили еще и помощь со стороны Общества поддержки голландских студенческих санаториев, которому до зарезу были нужны деньги на лечение студентов, заболевших распространившимся в те годы туберкулезом. Те правильно рассчитали, что аттракцион станет делом более чем прибыльным. Почти все доходы от Мадуродама шли на строительство и оборудование студенческих санаториев. И до сегодняшнего дня Фонд Мадуродама занимается широкой благотворительностью, объектом которой являются главным образом молодые люди.

У Мадуродама есть свой городской совет и даже мэр. До вступления на трон в 1980 году почетным мэром Мадуродама была принцесса Беатрикс, а после этого мэр ежегодно выбирается из членов городского совета, состоящего из двадцати пяти гаагских студентов. В обязанности мэра входит присутствие на всех церемониях, а также торжественное открытие новых моделей, которыми Мадуродам постоянно пополняется.

Вот, например, старинный замок, окруженный рвами с водой. Что это за замок? Ага, это Мюйденский замок, построенный, трудно поверить, в 1280 году. А вот Государственный музей в Амстердаме — мы туда обязательно пойдем, — если заглянуть в мансардные окна, можно увидеть крошечные картины и скульптуры и рассматривающих их людей. А вот и парламент, перед ним гарцуют роскошные гвардейцы. Изящный, как табакерка, Музей сыра в Алкмааре.

Интересно, кто делает эти модели? Если это какая-то специальная мастерская или фабрика, трудно представить, чтобы она могла существовать только на таких заказах. Новых моделей все же не так много, а каждая из них требует огромной предварительной работы — обмеры, расчеты, проектирование, поиск нужных материалов (все эти игрушки годами стоят на открытом воздухе, под солнцем, дождем и снегом!) и, наконец, тонкая ручная работа.

Может быть, это какие-то клубы или кружки энтузиастов — авиамодельные, судомодельные, колокольнемодельные, мостомодельные и такдалеемодельные? Скорее всего, так и есть, потому что даже в эпоху рыночной экономики все держится на энтузиастах. Уберите энтузиастов — и многоумные адепты рынка начнут продавать и покупать друг у друга одни и те же предметы, пока они не придут в негодность: изобретать и делать новые будет некому… Но ответа на этот вопрос я так и не получил. Как бы то ни было, каждый год появляется две-три новые модели, а иногда и больше.

Глядя на все это, я не мог отделаться от мысли, каким образом эта игрушечная страна, с опаской косящаяся на нависшее над ней море, в течение многих веков удерживала статус великой державы. И даже сейчас, утратив свои колонии и уступив Нью-Йорк американцам, Нидерланды играют заметную роль в мировой политике, не говоря уж об экономике.

Может быть, дело в той самой пассионарности, о которой так много писал сын двух великих русских поэтов Лев Николаевич Гумилев?

Возникновение и исчезновение этносов, победы и поражения, деградация великих цивилизаций вроде бы находит свое объяснение. Вспышка загадочного космического излучения вызывает у нации пассионарный толчок — и р-раз! — гунны движутся на Рим, Чингисхан с сотней тысяч воинов завоевывает неизмеримые, предназначенные для сотен миллионов пространства, или, пользуясь научной терминологией Гумилева, «вмещающие ландшафты». Сто тысяч воинов! Да все эти «тьмы, и тьмы, и тьмы… с раскосыми и жадными очами» легко уместились бы на трибуне стадиона — и вдруг такие успехи!

И все же автору кажется, что не так уж все ясно с этой пассионарностью. Он, может быть, раньше и соглашался с этой теорией, а потом передумал. Автору теперь кажется, что пассионарных и менее, что ли, пассионарных народов вообще не бывает. Бывают пассионарные лидеры. Упаси бог от таких вождей! Им вечно что-то нужно. То им территории не хватает, то вдруг что-то там в соседской религии их не устраивает. Или просто денег мало. И вот они, вожди то есть, ставят под ружье свой несчастный народ и гонят его что-то там завоевывать. А сделать это можно двумя способами.

Способ первый: этот самый вождь обладает незаурядными суггестивными способностями. Вот, к примеру, Гитлер. Интересно, что на людей, не знавших немецкий язык, его зажигательные речи не производили никакого впечатления. Многие из этих незнакомых с иностранными языками субъектов, наоборот, слушая его тирады, просто диву давались — что они там, немцы, с ума посходили, что ли? Как они могут так дружно восторгаться этим истериком? Но ведь поди ж ты, восторгались!

И второй способ: тех, кто не восторгается, заставить силой. Не надо никого убеждать и произносить разные пассионарные слова. Создай свирепый бюрократический аппарат, и никто и пикнуть не посмеет.

Здесь, конечно, в рассуждениях автора (имеется в виду не автор «Этногенеза и биосферы земли», а автор этих дилетантских строк) довольно легко обнаружить слабину. Вроде бы для того, чтобы поддаваться на пассионарную болтовню, народу нужно и самому быть хоть капельку пассионарным. То есть эта самая верховная пассионарность должна упасть на хорошо подготовленную почву. Короче, если народ не пассионарен, уговаривай, не уговаривай — все равно ничего не поможет. Он обречен уйти с исторической арены…

Это противоречит представлению автора этих строк, что пассионарных народов не бывает.

Тут, конечно, автору возразить нечего, потому что он в теории слабоват. А вот на практике за всю свою сравнительно долгую жизнь автор встретил только одного по-настоящему пассионарного человека, да и то в ранней юности. Это был вор по прозвищу Гром. Он украл старенький «Москвич» и перекрасил его малярной кистью в ярко-оранжевый цвет. Это был поступок воистину пассионарный, поскольку Московский завод малолитражных автомобилей свои машины в такие вызывающие цвета вообще не красил. Если мне не изменяет память, «Москвичи» выпускали только двух цветов — темно-серые и бежевые. Естественно, оранжевый «Москвич» сразу привлек внимание правоохранительных органов. Грома уличили в краже и в очередной раз посадили.