Миссис Макгинти с жизнью рассталась - Агата Кристи

Пуаро кивнул. В компании «Бритер и Скаттл» он сразусообразил, что перегородки скрывают тебя от посторонних глаз, но никак не отушей. Его это ничуть не беспокоило – он ведь жаждал рекламы.

– Вы стучали на машинке, – вспомнил он, – справа от заднегоокна.

Теперь кивнула она. Лицо ее осветилось согласной белозубойулыбкой. Пышущая здоровьем и полногрудая молодая женщина, с удовольствиемотметил Пуаро про себя. Года тридцать три или тридцать четыре, от природыбрюнетка, но не из тех, кто идет у природы на поводу.

– Насчет мистера Бентли, – уточнила она.

– Что именно?

– Он собирается подать апелляцию? Значит, в деле появилисьновые факты? Я так рада. Я просто не могла… не могла поверить, что он совершилтакое.

Пуаро повел бровями.

– То есть вы с самого начала считали, что он невиновен, –медленно сказал он.

– Именно что с начала. Думала, это какая-то ошибка. Ноулики… – Она остановилась.

– Что же улики? – спросил Пуаро.

– Получалось, кроме него, это никто не мог сделать. Ярешила, может, у него просто ум за разум зашел.

– А он не казался вам… я бы сказал, немножечко чудным?

– Как будто нет. Чудной – это что-то другое. Застенчивый,неловкий – вот он какой. Таких много. Не нашел себя человек в этой жизни,мается. Отсюда и неуверенность, скованность.

Пуаро взглянул на нее. Уж у нее уверенности в себе хоть отбавляй.На двоих хватит наверняка.

– Он вам нравился? – спросил он.

Она вспыхнула.

– Да, нравился. У нас в комнате сидит еще одна девушка, Эми,она всегда над ним посмеивалась, называла растяпой, но мне он очень нравился.Такой добрый, тихий, учтивый. И много чего знал. В смысле начитанный.

– Понятно, начитанный.

– По матери сильно тосковал. Она ведь много лет болела, вы,наверное, знаете. Даже не болела, а так, постоянный упадок сил, и он был ей какнянька.

Пуаро кивнул. Таких матерей он знал.

– Она, конечно, тоже о нем заботилась. Беспокоилась о егоздоровье, чтобы он зимой не простудился, чтобы хорошо ел и все такое.

Сыщик снова кивнул. Потом спросил:

– Вы с ним были друзьями?

– Трудно сказать… едва ли. Иногда разговаривали. Но когда онотсюда ушел, я… мы… почти не встречались. Однажды написала ему по-дружески, ноон не ответил.

Пуаро негромко спросил:

– Но он вам нравится?

Она с вызовом ответила:

– Да, нравится…

– Это замечательно, – искренне обрадовался Пуаро.

Мысленно он вернулся к тому дню, когда разговаривал в тюрьмес осужденным… Перед глазами его, как живой, возник Джеймс Бентли. Мышиногоцвета волосы, худой и нескладный, выступающие костяшки на пальцах рук, большиекисти, на цыплячьей шее торчит кадык. Взгляд смущенный, исподлобья, дажекакой-то коварный. Не из тех прямых и открытых людей, кому готов верить наслово, – коварный и лживый тип себе на уме, как-то неприятно бормочет под нос…Именно такое впечатление Джеймс Бентли производил на поверхностных наблюдателей.Так восприняли его и присяжные. Этот и наврет с три короба, и ограбит, истарушку огреет по голове…

Но на старшего инспектора Спенса, который хорошо разбиралсяв людях, Джеймс Бентли произвел совсем другое впечатление. И на Эркюля Пуаротоже… А теперь, как выясняется, и на эту девушку.

– Как вас зовут, мадемуазель? – спросил он.

– Мод Уильямс. Могу я как-то… ему помочь?

– Думаю, что да. Есть люди, мисс Уильямс, которые считают,что Джеймс Бентли невиновен. Они собирают факты, чтобы доказать это.Расследование возглавляю я и могу сказать, что кое-чего уже добился… да,определенно добился.

Он произнес эту ложь не моргнув глазом. Ибо считал ее крайненеобходимой. Кто-то где-то должен забеспокоиться. Мод Уильямс не из тех, ктобудет молчать, об их встрече она кому-то расскажет, и это будет брошенным впруд камнем – по воде пойдут круги…

Он сказал:

– Вы с Джеймсом Бентли много разговаривали. Он рассказывалвам о своей матери, о своей семье. Может быть, он упоминал кого-то, с кем онили его мать были в плохих отношениях?

Мод Уильямс задумалась.

– Нет… о плохих отношениях, пожалуй, речи не было. По-моему,его мать недолюбливала молодых женщин.

– Матери преданных сыновей никогда не любят молодых женщин.Я имею в виду нечто другое. Какая-нибудь семейная распря, вражда. Может, укого-то был на них зуб?

Она покачала головой:

– Ни о чем таком я никогда от него не слышала.

– А о своей домовладелице миссис Макгинти он когда-нибудьговорил?

Она чуть поежилась.

– Не называя по имени. Однажды сказал, что она слишком частопотчует его копченой селедкой… а в другой раз – что домовладелица переживаетиз-за пропавшего кота.

– А он не говорил вам – прошу вас, будьте со мнойоткровенны, – что знает, где она держит деньги?

Девушка чуть побледнела, но тут же с вызовом вскинулаподбородок.

– Представьте, да. У нас зашел разговор о том, что людиперестали доверять банкам, и он сказал, что его домовладелица хранит свободныеденьги под половицей. И добавил: «Я спокойно могу их взять, когда ее нет дома».Не то что в шутку, он был не мастер шутить, а так, будто тревожился за нее –что же она такая легкомысленная?

– Ага, – сказал Пуаро. – Это хорошо. С моей точки зрения,разумеется. То есть кража для Джеймса Бентли – это действие за чьей-то спиной.Ведь он мог бы сказать и по-другому: «Однажды кто-нибудь из-за этих денег дастей по голове».

– В любом случае он не мог говорить об этом всерьез.

– Конечно. Но в разговоре, пусть легком и бездумном, наружуобязательно выходит ваша суть – что вы за человек. Умный преступник держит ротна замке, но умный среди преступников – большая редкость, обычно они тщеславныи болтливы, в итоге большинство из них удается поймать.

Мод Уильямс резко бросила:

– Поделом.

– Но ведь кто-то эту старушку убил.

– Кто же? Вам это известно? Вы до чего-то додумались?