Пособие по выживанию для оборотней - Светлана Гусева

Василиса и медленно направилась в его сторону — болотница явно получала удовольствие от созерцания беспомощного гостя. Он хотел сказать что-то язвительное, но рот заполонила вязкая слюна с привкусом мяса.

Туомас предпочел бы общаться с самим Водяным.

— А у тебя ничего так фигура, а по виду и не скажешь, — она рассмеялась и подбросила ему сумку. — Зайдешь на огонек? Дед будет спать до обеда.

Туомас растерялся. Заметив его удивление, Василиса пожала плечами:

— Делу время, потехе час. Остальные разбрелись пару часов как, дела не ждут.

Дела действительно не ждали. Отбросив стеснение, Туомас кое-как натянул нижнее белье, джинсы и рубашку, открыл термос и с наслаждением влил в себя пол-литра еще теплого чая. Проверил наполовину разрядившийся на холоде телефон, но связь так и не появилась.

— Прости, не в этот раз. — Он заметил, как глаза болотницы сверкнули гневом, и поспешил загладить отказ: — Василиса, я не хотел тебя обидеть, пожалуйста. Мне срочно надо вернуться в больницу.

Девушка фыркнула, пожала плечами и умчалась обратно в дом. Туомас собрал вещи, с наслаждением натянул сухие носки, но тут же понял, что обувь так и осталась мокрой насквозь, поэтому убрал носки обратно, чтобы не мочить их в болоте. Накинув куртку и подхватив почти невесомую сумку, он двинулся обратно, не слишком надеясь, что светлое время суток сделает дорогу из Топей легче, чем в прошлый раз.

Линии при свете дня блекли, и Туомасу стоило огромного труда просто разглядеть их среди переплетенных ветвей и редких скрюченных кустарников. Он изо всех сил старался сосредоточиться, чтобы не упустить едва различимые сполохи магии и не отвлекаться на оранжевые, переливавшиеся на солнце нити, которые грозили затянуть его обратно.

— Спасибо, — неожиданно для себя пробормотал он, обернувшись, когда между деревьями забрезжили очертания города. — За мной долг.

Отчего-то Туомас знал, что Водяной услышит.

До дома он добрался к восьми утра — город спал, погруженный в субботнюю дремоту, и Туомас порадовался, что никого не встретил на улице. В метро никто не обратил внимания на его хлюпающую обувь и сумку, в которой перекатывались кожаные ремни с металлическими застежками. Первым делом, проскользнув в квартиру, он сбросил ненавистные, полные воды кроссовки, заварил чай, стараясь не сильно греметь посудой, и торопливо натянул две пары теплых носков. Ему хотелось как можно скорее оказаться у Игоря. Телефон по-прежнему молчал, но связь вернулась — Туомас держал смартфон в левой руке, не в силах заставить себя позвонить Герману Николаевичу. В любом случае он не опоздает: если превращение случилось, Игорю сейчас нужна медицинская помощь, а не охи и ахи Туомаса. Если у доктора получилось… Что ж, к такому он морально еще не готов.

Заварив уже второй чайник чая, Туомас попытался записать все, что услышал от Цербера, если не в виде стройной статьи, то хотя бы как разрозненные заметки. Вспомнил, где слышал про депутата Виктора Степановича Млечина — именно ему вешали несколько недель назад памятную доску в отделении. Туомас не смог сдержать ухмылки: какой расторопный слуга народа!

Но больше всего его интересовали чудотворцы. Желание глубже вникнуть в историю кланов и Артели — а особенно того, как каждые из них распоряжались той частью магии, которой владели, — не отпускало его, тем более сейчас, после повторного визита в Топи. Болотницы и Дед раздражали, но волшебство, которое окутывало их землю, стоило того, чтобы терпеть их невыносимое стрекотание. Он кое-как исписал страницу, чувствуя давно забытые искры, вылетавшие из-под пальцев. Возможно, он нашел все-таки то, о чем действительно хотел писать, даже если этого никто не прочтет, и запоздало сообразил, что писал на аландском шведском вместо финского.

Siddu barra!..[28]

Казалось, по телу вместе с чаем разливается забытая, прочно похороненная теплота при мысли о том, что, возможно, этот язык вместе с русским станет основой для чего-то нового в его жизни. Игорю надо помочь встать на ноги, а если получится — довести до конца расследование перед тем, как уехать из Питера и перестать мозолить глаза Волчице.

Допив чай, Туомас еще раз проверил телефон и с грустью подумал, что Майя даже не вышла его встречать; это было вполне понятно, учитывая, как они расстались. Он выглянул в коридор, отметил отсутствие Пимена; хозяйская обувь и верхняя одежда оставались на месте. Туомас прислушался и различил тонкие всхлипы за стенкой, в кабинете. Ругая себя последними словами за медлительность, он бросился туда и распахнул дверь, уже не стесняясь и не думая, что может кому-то помешать. Майя сидела среди разобранного на доски стола; горшки с цветами валялись на полу, комья земли перемешались с рассыпанными солями и травами. Прямо у входа лежала груда разорванных пополам гадальных карт.

Ведьма вскинула на него глаза; к себе она прижимала гримуар, который Туомас уже видел, — ее собственную тоненькую тетрадку.

— Майя… что… кто… — Он растерялся, и вместе с ним тут же растерялись все русские слова, поэтому он просто молча сел рядом.

Занавеска на одном из окон болталась на последнем зажиме, и солнце непривычно щедро освещало предпоследний день октября. Туомас с удивлением разглядел на Майе нарядное темное платье и передник с цветочной вышивкой. На ногах — шнурованные полуботинки, на подоле широкой юбки валялись снятые в спешке перчатки. В дальнем углу лежал, свернувшись клубком, Пимен — и вопреки обыкновению даже не стал топорщить усы при виде Туомаса.

Тут он догадался, что все случилось в ее отсутствие.

— Что… что пропало?

— Тетушкин гримуар… — прошептала Майя. — Рецепты… Все, все пропало, Том.

Его захлестнула волна облегчения; Туомас с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться вслух. Если все дело в старых рецептах Анфисы, если это все, чего хотел от нее Ковен, — возможно, теперь они оставят Майю в покое?

— У тебя есть свой, — он указал на тетрадку. — Майя, ты ведьма, и ты круче их всех. Вот они и тащат, словно сороки, твои вещи — надеются с их помощью обрести такие же знания и силу. И все без толку.

Ведьма подняла на него яростные, заплаканные глаза и покачала головой. Туомас против воли улыбнулся — тепло внутри рвалось наружу, буквально заставляя делиться с теми, кто оказался рядом.

— Да, я помню, что обещал съехать, — он поднялся, отряхивая джинсы от земли, — но я не мог не сказать, как восхищаюсь тобой… и как смешны эти завистницы с их мелкими пакостями. Да пусть хоть все забирают — ты все равно их обставишь. Пойду сложу вещи.

Туомас как раз закрывал рюкзак, когда в соседней комнате зазвонил мобильный. Скрипнула дверь. Он поднял глаза — Майя смотрела на него странным