Гагаи том 2 - Александр Кузьмич Чепижный

уже позаботилась об усилении контроля за строгим соблюдением технологического режима. Будем жестоко наказывать тех, кто отступает от технологических норм, нарушает производственные инструкции. Ну и, конечно, не дадим спуску всякого рода разгильдяям. Добросовестные труженики не должны страдать из-за тех, кому не дорога рабочая честь и честь завода. И мы обязаны вернуть себе добрую славу коллектива, способного решать сложные народнохозяйственные задачи.

Сергей Тимофеевич увидел, как дрожит лист бумаги в руке Чугурина, наклонился к председателю завкома профсоюза Гасию:

— Что с ним, Максимович? легонько качнул головой в сторону Чугурина.

— Загнал себя, в ответ шепнул Гасий.

Чугурин, видимо, хотел еще что-то сказать, но не смог — или спазм, или чрезмерное волнение не позволили ему это сделать. Он сел, прикрывшись папкой, сунул под язык таблетку валидола и тогда уже откинулся к спинке стула. Гольцев понимающе посмотрел на него, поднялся:

— Товарищи, вопросы к Павлу Павловичу прошу подавать записками.

А волнение Чугурина передалось сидящим в зале. Послышались голоса, требующие, чтобы дал объяснение. Шумков, чтоб рассказал, как дальше думают жить коксовики, из-за которых недополучают сырье химические цехи.

— Вас народ хочет послушать. Ипполит Федорович, — сказал Гольцев. — Пожалуйста, — 

Шумков, не спеша, с достоинством пошел к трибуне. Прямой его вины в том, что произошло, — нет: он недавно принял цех, а причины возникли раньше. Чугурин, небось, понимает, что в данном случае к нему, Шумкову, не подкопаться, потому и не треплет его имени. А вот у него, Шумкова, есть про запас несколько небезынтересных аргументов. Он, например, может раскрыть людям глаза на то, как директор главную причину отставания, в которой повинен сам, представляет второстепенной, а второстепенную, уже производную от первоначальной, делает главной. Уместно поговорить и о мотивах, заставивших Чугурина согласиться принять батарею без тракта углеподготовки. Других побуждений поступить гак, кроме лично корыстных, Шумков не мог себе представить сам директорствовал и знает, ради чего в таких случаях стараются. Можно, наконец, попытаться сыграть на чувствах людей, пострадавших материально, и если не называть конкретного виновника, то хотя бы намекнуть. Впрочем, он не настолько глуп, чтобы без крайней необходимости затевать эти разговоры: под Чугуриным ходит, ну и видит, как уважают заводчане директора. Достаточно того, что в своем интервью, пусть вскользь, но все же упомянул прежде всего о простоях, вызванных приемом в эксплуатацию незавершенных объектов. Те, кому надо, кто этим интересуется, безошибочно найдут виновника.

— Собственно, — заговорил Шумков, в моих ответах корреспонденту газеты все сказано. Вы читали, и повторяться, очевидно, не следует. Прошел слишком малый срок, чтобы говорить о каких-то коренных изменениях. К тому же я как раз из тех, кто «развращал» ваш дружный коллектив, все же не удержался он от соблазна поддеть Чугурина. — На заводе — человек новый. Вхожу в дела...

— Вы у нас уже более полугола, — сказал председатель завкома профсоюза Гасий. — А если точнее вот Сергей Тимофеевич подсказывает  восемь месяцев.

— Да, да! — нисколько не смутился Шумков. — Подумать только, как время летит.

В зале его ответ вызвал двоякую реакцию: одни смеялись, другие возмущались.

— Тише, товарищи, вмешался Гольцев. Повернулся к Шумкову: — Мы вас пригласили не в качестве конферансье... — Конечно, можно было, бы поправить Шумкова мягче. Но его ответ прозвучал вызывающе издевательски, и Гольцев посчитал нужным именно таким образом пресечь явную насмешку. — Вы прекрасно понимаете, продолжал строго, — что имеет в виду член парткома товарищ Гасий.

Это было очередным испытанием больному самолюбию Шумкова. По у него хватило здравого смысла понять, что сам себя поставил под удар. Насмешка, адресованная Гасию, сработала против него самого. Он с трудом, но все же смирил свою гордыню:

— Действительно, неуместная шутка. И время, в самом деле, немалое здесь работаю. По ведь принял цех не в блестящем состоянии. Вот и Павел Павлович отметил, что механизмы работают без ремонта уже десять лет, что с большими недоделками приняты объекты... График ремонтов, кстати, мы уже составили. — Шумков умолчал, что эта была не его инициатива, несколько сместил акценты, — Вместе с механиком цеха у нас хорошо поработали инженеры отдела главного механика. Все сделано так, как советовал сейчас Павел Павлович. Укомплектованы ремонтные бригады, ведутся работы. График в основном выполняем. Ни один случай нарушения трудовой дисциплины не проходит безнаказанно. Возобновим деятельность цехового товарищеского суда, будем обсуждать провинившихся на сменных и бригадных собраниях рабочих. Вчера снова начались занятия в школе передового опыта. Собирались машинисты загрузочного вагона. На следующем занятии попросим поделиться своими знаниями и умением лучшего машиниста коксовыталкивателя Сергея Тимофеевича Пыжова. Потом соберем машинистов тушильных электровозов. И так — по всем ведущим профессиям... Это, конечно, не все. Будем искать новые возможности для повышения производительности труда, новые резервы, не отступая от существующих инструкций. Думаю, что коксовики сумеют преодолеть отставание. Только мы просим дирекцию и партком энергичнее нажимать на строителей, чтобы пятая батарея быстрее получила свой тракт углеподготовки.

— Что ж, товарищи, примем заявление Ипполита Федоровича к сведению, — заговорил Гольцев. — Руководитель он опытный, знающий, и у нас сеть все основания не только требовать, но и надеяться, рассчитывать на резкое улучшение дел в коксовом цехе. — Обвел собравшихся взглядом: Вопросы к товарищу Шумкову будут?

Во втором ряду взметнулась вверх рука. Гольцев привстал, разглядел обладателя этой беспокойной руки, спросил:

— Что у тебя, товарищ Толмачев?

— Пусть скажет начальник цеха о взаимоотношениях с секретарем цеховой парторганизации, с комсомолом и вообще о своем неправильном отношении к общественной работе.

Шумков начал с последнего, с того, что ему представлялось выигрышным:

Общественная работа, как известно, направляется прежде всего общественными организациями. Мои же основные функции — и эго не требует доказательств — производственно-административные. Если в общественных организациях рождаются какие-то полезные начинания, я всегда готов поддерживать их соответствующими мерами. По беда в том, что этих начинаний, этих инициатив что-то не видно... — О, в таких битвах Шумков был опытным бойцом — не чета этому желторотому Толмачеву, который и чувствует свою правоту, да не может эффектно ее преподнести. — Что же касается комсомола, — продолжал Шумков, — было бы смешно отрицать его роль в коммунистическом строительстве. Товарищ Толмачев задает демагогические, даже провокационные вопросы. А я хочу спросить конкретно: кто у вас в цехе является прогульщиками, за счет кого происходит текучесть кадров? И в первом, и во втором случаях это — молодежь. Вот чем вам надо заниматься, товарищ Толмачев. Дальнейшие комментарии, как говорится, излишни.

— Комментарии как раз и не излишни, — перед тем перекинувшись несколькими словами с секретарем завкома комсомола Вячеславом Дубровым, вмешался Гольцев. В вашем