Чувство льда - Александра Маринина

– Любовь Григорьевна, – мягко остановил ееТодоров, – припомните, пожалуйста, вчерашний вечер в клубе. Все, чтопоказалось вам примечательным, необычным, привлекло ваше внимание. Особенноесли это касается ваших племянников и Кати.

– Вы что?! – Филановская гневно посмотрела нанего. – Вы что, всерьез полагаете, что мои мальчики могут быть в этомзамешаны? Да я больше чем уверена, что это сделал кто-то из Катиных кавалеров,она девушка красивая, с Андрюшей ей было сложно, она искала кого-нибудьполучше, с перспективой.

– И все-таки, – настойчиво продолжал Антон, –я прошу вас вспомнить все, что можете. Я ведь рассказал вам про украденныйпистолет. А Катя была застрелена из пистолета такой же марки. Вполне возможно,что именно из него. Украсть пистолет мог только тот, кто работает виздательстве или бывает в нем. Почти все сотрудники издательства вчера были вклубе, и вы имели возможность за ними наблюдать. Вы ведь хорошо знаете тех, ктоработает в «Новом знании», правда?

– Ну… пожалуй, – нехотя согласилась она. – Вовсяком случае тех, кто давно работает.

– Вот и давайте для начала пройдемся по списку, –Тодоров протянул ей несколько скрепленных листков, которые распечатал сегодняутром со своего компьютера. – Отметьте галочкой тех, кого вы видели.

Филановская взяла карандаш и начала читать. Сначала молча,потом стала комментировать вслух.

– Видела… так… его тоже видела… нет, я его знаю, но онмне не попадался на глаза… видела… эту не знаю…

– Кого? – тут же спросил Антон.

– Какая-то Марина Савицкая. Новенькая, что ли?

– Да, новая сотрудница отдела рекламы. Она была вклубе.

– Ах да, Саша мне ее представил, только я имязапамятовала. Ладно… Таню видела… кстати, она удивительно хорошо выглядит длясвоих лет… Анечку тоже видела… Янкевич был… а это…

Она запнулась. На лице мелькнул испуг, но Любовь Григорьевнабыстро справилась с собой.

– Что? – насторожился Тодоров.

– Нет, ничего, просто фамилия показалась знакомой.

– Чья фамилия?

– Вот… Колосов.

Она сделала паузу, и Антону показалось, что Филановскаяпытается унять дрожь в руках. Интересно.

– Дмитрий Сергеевич, – спокойно сказал он. –Это наш инженер здания. Разве вы с ним не знакомы?

– Нет! – почти выкрикнула Любовь Григорьевна, нотут же взяла себя в руки и добавила: – Наверное, он недавно работает. ИначеСаша познакомил бы меня с ним еще на новогодней вечеринке. Саша обычно знакомитменя с новыми сотрудниками.

– Да, – легко согласился Тодоров, делая вид, чтоничего не заметил, – он работает недавно, всего месяц. Жаль, что вынезнакомы, он вам понравился бы. На редкость красивый мужчина, смуглый,темноглазый, очень привлекательный…

– Простите, – она с грохотом отодвинула стул ирезко поднялась из-за письменного стола, – мне нужно зайти к маме, ей порапринимать лекарство.

Антон задумчиво посмотрел ей вслед. Значит, Колосов. Уж неего ли она так боится? И не поэтому ли старается убедить его, Антона, чтописьма ей пишет сын Юрцевича?

Филановская не закрыла дверь в кабинет, и до Антона донессяголос Тамары Леонидовны, декламирующей из Шекспира. Другой голос, менеезвучный, подавал реплики, слов которых Антон разобрать не мог. Значит, сиделкана месте. Что это Любовь Григорьевна так озаботилась насчет лекарства? Сиделкаи проследит, это ее обязанность. Значит, все-таки Колосов. Любовь Григорьевнасорвалась и под предлогом неотложного визита к маменьке взяла тайм-аут, чтобысобраться с мыслями.

Теперь из комнаты Тамары Леонидовны доносились уже триголоса, и Тодоров, воровато оглянувшись, вытащил из кармана мобильник.

– Нана, – вполголоса произнес он, прикрывая трубкурукой, – что ты знаешь о Колосове, кроме анкетных данных? Это наш новыйинженер.

– Его Саша взял, – тут же ответила Нана. –Это какой-то его знакомый.

– Какой именно? Шеф ничего не объяснял?

– Без подробностей. Сказал только, что онипознакомились, когда им с Андрюшкой было лет по одиннадцать или двенадцать,что-то в этом роде, он уже и сам точно не помнит. А в чем дело?

– Потом, – быстро прошептал он. – Ты меняждешь?

– Я же обещала, – в голосе Наны Антон услышалулыбку. – А ты скоро?

– Боюсь, что нет. Мне предстоит серьезный бой стетушкой.

– Удачи тебе, сыщик, – засмеялась она.

Спрятав телефон, Антон встал и прошелся по комнате. Емувсегда лучше думалось в движении. Братьям Филановским по тридцать шесть, скороисполнится тридцать семь. Колосову – намного больше, лет пятьдесят. Конечно, оночень моложав и на этот возраст не выглядит, но Антон помнил его анкету и своеудивление этим несоответствием паспортных данных и внешнего вида. Стало быть,он старше братьев лет на пятнадцать, и когда им было по одиннадцать-двенадцать,Колосову стукнуло как минимум двадцать пять. Что у них могло быть общего? Накакой почве они познакомились? Причем знакомство было явно запоминающимся,потому что спустя столько лет Александр Филановский счел его достаточнымоснованием для того, чтобы принять Колосова на работу. Может ли такое быть,чтобы тетка и бабка мальчиков об этом не знали? Маловероятно. Недаром ЛюбовьГригорьевна сказала, что фамилия показалась ей знакомой. Значит, она знала оКолосове. Ну и почему она замолчала и испугалась? Надо дожимать, и дожиматьпрямо сейчас.

Голоса в комнате Тамары Леонидовны сделались громче, в нихпоявились нотки раздражения и отчетливо стали слышны слова.

– Я не понимаю, почему в репетиционном залепосторонние! Мне мешают репетировать!

– Мама, ты не в репетиционном зале, ты у себя дома.Перестань валять дурака.

– Нет, я не дома! Я именно в театре! И здесь я всехзнаю, а дома я не знаю никого, даже эту, ну… эту.

– Кого – эту?

– Ну, у кого я сейчас живу. Я ее не знаю.

– Мама, ты живешь со мной, я твоя дочь Люба. И тысейчас находишься дома.

– Какая Люба? Я тебя не знаю. Поди прочь, не мешай намрепетировать.

Оглушительно хлопнула дверь, послышались быстрые шаги –Любовь Григорьевна возвращалась.

– Это невозможно!

Она тяжело опустилась на свое место за столом и обхватилаголову руками.

– Она меня изводит, специально изводит. Так не бывает,чтобы она узнавала всех, кроме меня. Она просто притворяется, чтобы мненасолить. Вот ведь характер! Господи, меня прямо трясет…

Филановская открыла ящик стола, достала мензурку и флакон ссердечными каплями, долила немного воды из стоящего на подоконнике хрустальногокувшина и залпом выпила. На худощавом запястье сверкнул под ярким светом люстрыизящный золотой браслет с бриллиантами.