Изгой - Юрий Никитин

Олег спросил горько:

— Это все, что осталось от Семерых Тайных?

Россоха виновато развел руками, а Беркут с трудом расклеилзаплывший глаз, прошептал:

— От нас. Но не от твоей мечты.

А Боровик спросил:

— Теперь ты убьешь нас? Или сперва насладишься пытками?

Это был не вопрос, а утверждение. Олег покачал головой:

— Вряд ли.

— Почему? — удивился Беркут. — Это неразумно,а ты сам всё время твердил, что надо поступать только разумно и правильно.

Олег сказал с тоской:

— Если бы я знал, как правильно!

Боровик смотрел непонимающе. Олег вспомнил его какдобросовестного и честного чародея, самолюбивого, но всегда скрупулезнособлюдающего правила. Еще Боровик всегда отличался дивной работоспособностью,умея трудиться по месяцу без сна и еды.

За спиной Боровика Россоха внезапно побледнел, глазарасширились в ужасе, словно его посетило видение грядущих времен. Олег тряхнулего за плечо, Россоха вздрогнул, глаза с непониманием обшаривали грозное лицочеловека из Леса.

— Найди замену Хакаме и Ковакко, — сказал Олегнастойчиво. — Семеро Тайных должны работать. Даже больше, чем работали.Одного я уже присмотрел... Местный жрец. Окоем. Холоден, как ящерица, умеетвидеть далеко вперед и без магии. Свой дом ему не жаль, а вот о гелонахпечется. А теперь пусть все люди станут для него гелонами... Ах нет, помню ещеодного! Он давно в одиночку ищет Истину, как я о нем забыл... Имя его — Яфет.

Россоха наморщил лоб:

— Яфет... Яфет... Что-то имя знакомое. Олег грустноусмехнулся:

— Ты слышал о нем, не сомневайся. Да, подыщи и ещекого-нибудь. Седьмого. Россоха подпрыгнул.

— Седьмого? — переспросил он с великимизумлением. — Седьмой — ты! Прости, я хотел сказать, ты — первый.

Беркут и Боровик смотрели с опасливым непониманием. Боровиксделал движение отступить и затеряться в толпе, что уже высыпала со всех сторонна площадь, Беркут остался.

— Я... — сказал Олег, горло перехватило, онсглотнул и почти прошептал, — я... выхожу из Совета! Будем считать, что высумели... Что победили! Изгнали. Теперь вся власть у вас, Семерых Тайных. Ая... я пойду искать... Искать власть над властью. Чтоб не силой, а чтобы людисами... Я недостоин править миром, ибо... я сам не знаю, где правда, а где нет.

Боровик проговорил с непониманием:

— Ты считаешь, что знаем... или узнаем мы?

— Мы не можем, — ответил Олег устало, —ринуться скопом в темный лес на поиски! Кто-то должен сеять, кто-то пасти скот,кто-то править, кто-то гасить большие войны... Криво, косо, но — делать. Потомпридумаем что-то лучше. Вы сейчас можете править и чувствовать свою нужность, я— нет. Мне что-то мешает... Разгадка совсем близко, стоит только протянутьруку, но руки заняты.

На площади раздался гвалт, разноголосый шум. От храма двоеделовитых волхвов, натужившись и наклонившись в противоположные стороны, неслиза ручки огромные металлические короба. Люди отпрыгивали, закрывались руками.

Не говоря ни слова, волхвы поставили короб на землю,опрокинули. Олегу на миг почудилось, что хлынул поток сияющих рубинов, однако влицо пахнул сильнейший жар.

Следом за этими волхвами подбежали еще двое. Свой коробопрокинули с разбегу. Пылающие угли пологой горкой высыпались на камни. Ещеодин волхв с лопатой на длинной ручке начал разравнивать угли в ровный пылающийковёр.

Прибежали еще и еще с коробами. А потом уже не тольковолхвы, но и простой народ с веселыми воплями таскал эти угли. Явился Окоем,руководил, указывал, покрикивал.

Со стороны ворот на площадь вышел Скиф. С плеч ниспадалкороткий красный плащ, за ним тесной группой двигались военачальники. Олегпризнал среди гелонов также Октараса, Панаста, еще двух полководцев агафирсов.У всех были одинаковые лица людей, что уже ведут огромное победное войско натучные равнины южных стран.

Скиф сперва с недоумением окинул взглядом усыпанную горящимиуглями середину площади, потом отыскал взглядом верховного жреца:

— Окоем, ты опять за свое!.. В такой день! Важнее делнет?

Окоем ответил с глубоким поклоном:

— Народу нужен праздник. А если с праздником победысоединить испытание на верность твоей невесты, то не будет ли это праздниквдвойне?

— Мне не нужны доказательства! — рыкнулСкиф. — Особенно теперь! Мы победили.

— Нужны, — возразил Окоем. — Не криви душой,ты хотел бы их получить... И если Ляна пройдет по этим углям, она станетлюбимицей всего народа Гелонии!.. Возможно, даже не Гелонии, как и неАгафирсии, а... ладно, это потом. Решайся, Скиф! Говори. Говори же! Ты —верховный правитель этих земель.

Скиф набычился, несколько мгновений колебался. Олегупочудилось, что сейчас Скиф откажется, но Скиф, уже не просто Скиф, а правительГелонии и Агафирсии, процедил тяжело:

— Хорошо. Но это твоя работа. Давай... распоряжайся.

Жрец поклонился очень низко, пряча торжество в глубине глаз.

А распрямился со словами:

— Сограждане Гелонии!.. Наша славная победа совпала и сдругим радостным событием. В наш град прибыла благородная и непорочная Ляна, невестагероя Скифа, брата Гелона. И вот сейчас, дабы опровергнуть слухи о ее якобынедостойном поведении, когда она жила одна в далеком граде распутного Зандарна,она пройдет босой по этим углям!.. Ее чистота и невинность будут ей лучшейзащитой. И мы все убедимся, что слова Зандарна, что он якобы ночами ходил кЛяне и спал с нею, а затем они развлекались вместе с его придворными, —ложь!

Народ радостно завопил. В воздух полетели колпаки, рукавицы.Олег видел, как Ляна, что проталкивалась к Скифу, растерянно остановилась. Еебольшие чистые глаза широко распахнулись в недоумении.

Перед ней расступились, Скиф раскинул руки для объятия. Лянаподошла очень осторожно, прильнула на краткий миг, отстранилась, это выгляделоочень целомудренно, народ в восторге заревел еще громче.

Ляна спросила пораженно:

— Что это, милый? Скиф сказал торопливо:

— Жрец уверяет, что это нужно для энтузиазма. Дляпраздника. Он поклялся, что с тобой ничего не случится!.. Я сказал ему, чтоесли ты обожжешь хотя бы пальчик...

— Скиф!

— ...то я срублю ему голову, — договорил Скиф ещеторопливее. — Но сперва с живого сдеру кожу, спину натру солью, а потомпосажу на кол прямо на городской площади!

— Скиф, — повторила она пораженно, — ты... нозачем? Ты что, мне не веришь?

Он сказал так же торопливо, побагровел, глаза все времяопускал, не в силах смотреть в ее ясные непонимающие глаза: