Изгой - Юрий Никитин

Дыхание Скифа выравнивалось. Он быстро посмотрел посторонам, разом хватая взглядом всех, кто где стоит. На Агафирса он посмотрелтак же ненавидяще, а голос дрожал и вибрировал от ярости.

— Видит небо, — прохрипел он неузнаваемымголосом, — что я спал и видел, как рассеку тебя пополам!.. Но я обещалотцу выполнить все, что он велит, а он взял с меня клятву никому не мстить. Ниродне, ни тем, кто устраивал заговоры, кто посылал за мной убийц, ктопреследовал меня все последние годы! Я поклялся отцу, что не причиню им зла.

Агафирс скривился. Скиф говорит громко, но не по-мужски, иАгафирс тоже возвысил голос почти до крика:

— Не хочешь — не мсти, но возьми это войско! И ведидальше, расширяя кордоны земель нашего рода. Рода Колоксая!

В глазах Скифа были ярость, мука, он задыхался, выкрикнул:

— Ты не заставишь меня опозорить мое имя, я никогда ненарушу слово! Среди твоих людей те, кто посылал за мной убийц! Я не могу с нимиидти рядом, но не могу и мстить — обет. Так что войско распускаю. Все, ктоносит оружие, пусть да пашут землю, пасут скот, строят дома.

Среди полководцев Агафирса пробежал сдержанный ропот. Этисуровые люди не страшились пасть в бою, но их ужасала позорная участьпревратиться в огородников. Агафирс с великим отвращением посмотрел в синиеглаза брата-близнеца.

— Дурак ты, Скиф, — сказал он сотвращением. — Такое государство погибнет. Мне жаль тебе отдавать такуюмогучую державу на погибель. Вот даже твои самые верные... посмотри, как онисмотрят!

Турч, Угарч, даже Окоем и другие герои отводили взгляды.Проклятый Агафирс прав. В мире крови огня и железа могут выжить только те, ктоне выпускает оружия из рук.

Олег ощутил, как все умолкли, а головы начинаютповорачиваться в его сторону. Он стиснул челюсти так, что заломило в висках.Почему он должен что-то говорить, когда только что встретил сына... и тут жепотерял, когда самому жить до вечера, почему...

Он зарычал, все еще ждут ответа, ждут мудрого решения, нокак им объяснить, что он прозревает пути народов, но не отдельных человеков?Народ понять проще, чем те песчинки, из которых он состоит.

— Скиф, — проговорил он чужим голосом, — апомнишь, ты сам, своей волей, отказался от обета, данного Колоксаю? И вернулсебе право мести?

Все застыли, в глазах полководцев, даже на лице самогоАгафирса Олег увидел облегчение и вспыхнувшую надежду.

Скиф рассерженно дернул плечом. Лицо исказилось в злойгримасе.

— То — другое дело! — Голос его прозвучалраздражен-но. — Не понимаешь?.. Мы были слабыми, мы были на краю гибели. Япочти не имел возможности отомстить... А сейчас я — победитель!.. Не понимаешь?Сейчас я могу мстить люто и страшно, мстить всем, кому захочу... Потому я сновапринимаю на себя обет, данный моему отцу. Мстить, когда силен... это даже не точто не по-мужски, а вообще... недостойно!

Олег ничего не понял, больно сложно и запутанно, но в толпе,похоже, поняли прекрасно. Загудели, кто понимающе, кто разочарованно.

Агафирс сказал грубо:

— Жизнь человека стоит мало, но жизнь племени —бесценна. Отказываясь от мести, ты, дурак, губишь все, что делали Гелон и я. Онсоздал богатую страну, я — самую лучшую на свете армию!

Скиф сказал:

— Нет. Мой обет — не мстить. А полководец не может ненаказывать своих подчиненных. Но я не могу наказывать — это будет понято как месть!Я ведь не знаю, кто именно подсылал убийц, кто плел интриги, кто задумывал, ктосоветовал, кто подсказывал, кто подавал идеи... Это может быть любой, кого явздумаю наказать... Да я и сам буду подозревать всех, мстить и мстить добесконечности! Потому не принимаю тцарский венец. Вообще! Даже Гелонии... Аземлями Гелона и бывшими твоими землями будет управлять... будет управлятьсовет каких-нибудь старейшин.

Голос его был тверд. Олег с полнейшим равнодушием понял, чтогерой сдержит слово. Ничто на свете не заставит его нарушить клятву. Ни люди,ни боги. Но в груди рос холодок и раздвигалась черная бездна. Все его ощущенияоказались ошибочны, а видение великой державы — ложны. Нельзя создать великуюдержаву, не обнажая меч.

Агафирс выпрямился. Он был красив, во всем облике проступалагордость. Глаза заблистали, словно именно это был его звёздный час, словноименно сейчас он совершал свое самое великое деяние в жизни.

Его и без того звучный голос грянул как гром:

— Я не могу, чтобы погибла держава. С тебя, дурака,взяли клятву не мстить ни мне, ни тем, кто устраивал заговоры? Так вот знайтевсе: я один виноват во всем! Я один посылал по твоему следу убийц, я одинплатил этим убийцам, я один организовал этот поход, а женщины вообще ни причем, как и эти дурацкие колдуны... Я, только я смог все это совершить!

Его рука метнулась к поясу. В ладони блеснула рукоятьдлинного узкого ножа. Но он сам не сдвинулся с места, и дернувшиеся к нему смечами наголо Турч и пара его воинов остановились, ждали.

Агафирс стал еще выше, лицо осветилось, а глаза заблистали,как у грозного бога.

— Только я один виноват!

Острие ударило в левую сторону груди. Кольчуга звякнула,Агафирс перехватил рукоять и другой рукой нажал. Длинное лезвие медленнопогрузилось по самую рукоять. Лицо начало бледнеть, изо рта брызнула струйкакрови.

Но глаза горели победой. Он прохрипел:

— Ты запомнил? Больше нет тех, кому ты клялся немстить. Всех остальных... можешь карать... по праву...

Он пошатнулся. Октарас и Турч подхватили его с двух сторон.Переглянулись недружелюбно, но вместе опустили на забрызганные кровью каменныеплиты.

Скиф еще смотрел потрясенно на старшего брата. ПолководцыСкифа и Агафирса молча переглянулись. Агафирса надо будет похоронить по-тцарскии с воинскими почестями. Он и смертью своей спасает будущую державу!

Ибо теперь можно карать любого без оглядки на клятву.

В глазах Турча было мечтательное выражение. Октарас взглянулкоротко, кивнул. Похоже, оба уже после крады и тризны по Агафирсу плечом кплечу вели войска дальше. В земли, где сочная трава коням по брюхо, где ветвидеревьев гнутся пол тяжестью плодов, где сладкая вода в родниках, а богатыестраны забыли искусство войны...

Олег медленно отступил и, держась за их спинами, пошел черезплощадь в сторону крепости. Навстречу тройка воинов торжествующе гнала,подгоняя древками копий, двух избитых окровавленных мужчин в дорогой одежде,что уже превратилась в лохмотья, Следом за воинами шел Россоха, вздымалгорестно руки. В пленниках Олег не сразу узнал Беркута и Боровика.

Крупное лицо Беркута было в кровоподтеках, глаз заплыл, однарука бессильно висела вдоль тела. Боровик был избит еще горше, от него дурнопахло.