Ангелы и Демоны - Дэн Браун

Лэнгдон, будучи ученым, не ждал небесных откровений или подтверждений,но, увидев название церкви, в которой стояла скульптура, он решил, что,пожалуй, наступила пора пересмотреть свои взгляды.

Церковь Санта-Мария делла Виттория.

Виттория, подумал он, усмехаясь, лучше не придумаешь.

Едва устояв на ногах от внезапного приступа головокружения,Лэнгдон взглянул на лестницу, прикидывая, сможет ли вернуть увесистый том наместо. А, к дьяволу, подумал он, пусть об этом позаботится отец Жаки.Американец закрыл книгу и аккуратно положил ее на пол у подножия полки.

Направляясь к светящейся кнопке, контролирующей выход изхранилища, Лэнгдон уже хватал воздух широко открытым ртом. Он дышал часто инеглубоко и тем не менее чувствовал себя на седьмом небе. На такую удачурассчитывать было трудно.

Но везение закончилось еще до того, как он достиг выхода. Вхранилище раздался болезненный вздох, свет померк, кнопка выхода погасла. Затемвесь архивный комплекс погрузился во тьму. Это было похоже на смерть какого-тоогромного зверя. Кто-то отключил подачу энергии.

Священные гроты Ватикана находятся под полом собора СвятогоПетра и служат местом захоронения покинувших этот мир пап.

Виттория добралась до последней ступеньки винтовой лестницыи вошла в пещеру. Затемненный тоннель напомнил ей Большой адроновый коллайдер вЦЕРНе. Там было так же темно и прохладно. В свете ручных фонарей швейцарскихгвардейцев тоннель представлялся чем-то совершенно нематериальным. В стенах пообеим сторонам грота темнели ниши, и в каждой из них, едва заметный в неяркомсвете фонарей, виднелся массивный саркофаг.

По ее телу побежали мурашки. Это от холода, внушала онасебе, прекрасно понимая, что дело не только в прохладном воздухе пещеры. Ейказалось, что за ними наблюдают и что наблюдатели эти вовсе не из плоти икрови. Из тьмы на них смотрели призраки столетий. На крышке каждого саркофаганаходилось скульптурное изображение покойного в полный рост. Мраморный понтификлежал на спине со скрещенными на груди руками. Создавалось впечатление, чтораспростертое тело, пытаясь восстать из гроба, выдавливало изнутри мраморнуюкрышку, чтобы разорвать опутывающие его земные узы. В свете фонарей группапродвигалась вперед, и все новые и новые силуэты давно умерших пап возникали иисчезали вдоль стен, словно принимая участие в каком-то ужасном танце потустороннеготеатра теней.

Все идущие хранили молчание, и Виттория не могла до концапонять, чем это вызвано — почтением к умершим или предчувствием чего-тострашного. Видимо, и тем, и другим, решила девушка. Камерарий шел с закрытымиглазами, словно видел каждый свой шаг сердцем. Виттория подозревала, что клирикпосле смерти папы не раз проделал этот внушающий суеверный страх путь…возможно, для того, чтобы попросить усопшего наставить его на нужный путь.

«Я много лет трудился под руководством епископа… И это тот отец,которого я помню», — чуть раньше сказал ей камерарий. Виттория припомнила,что эти слова относились к кардиналу, который «спас» молодого человека отслужбы в армии. И вот теперь девушка знала, чем закончилась вся та история.Кардинал, взявший юношу под свое крыло, стал понтификом и сделал молодогоклирика своим камерарием.

Это многое объясняет, думала Виттория. Она обладаласпособностью тонко чувствовать душевное состояние других людей, и эмоции,которые испытывал камерарий, не давали ей покоя вот уже несколько часов. Спервого момента встречи с ним девушке показалось, что страдание и душевнаяболь, которые он испытывает, носят очень личный характер и не могли быть лишьрезультатом разразившегося в Ватикане кризиса. За маской спокойствия скрывалсячеловек, чью душу разрывали на части его собственные демоны. Теперь она знала,что интуиция ее не подвела и на сей раз. Этот человек не только оказался лицомк лицу с серьезнейшей угрозой за всю историю Ватикана, он был вынужденпротивостоять этой угрозе в одиночку, без поддержки друга и наставника… Это былночной полет без штурмана.

Швейцарские гвардейцы замедлили шаг, словно не могли точноопределить в темноте, где покоится тело последнего папы. Что касаетсякамерария, то он уверенно сделал еще несколько шагов и остановился у мраморнойгробницы, казавшейся более светлой, нежели другие. На крышке саркофаганаходилось мраморное изваяние усопшего. Виттория узнала показанное потелевизору лицо, и ее начала бить дрожь. «Что мы делаем?!»

— Насколько я понимаю, у нас очень мало времени, —ровным голосом произнес камерарий, — но тем не менее я все же попрошу всехпроизнести молитву.

Швейцарские гвардейцы, оставаясь на местах, склонили головы.Виттория сделала то же самое, но девушке казалось, что громкий стук ее сердца нарушаетторжественную тишину усыпальницы. Камерарий опустился на колени передсаркофагом и начал молиться на итальянском языке. Вслушиваясь в его слова,Виттория неожиданно ощутила огромную скорбь… по щекам ее покатились слезы… онаоплакивала своего наставника… своего святого отца.

— Отец мой, друг и наставник, — глухо прозвучали впогребальной нише слова камерария, — когда я был еще совсем юным, тыговорил мне, что голос моего сердца — это голос Бога, и повторял, что я долженследовать его зову до конца, к какому бы страшному месту он меня ни вел. Яслышу, как этот голос требует от меня невозможного. Дай мне силу и даруйпрощение. То, что я делаю… я делаю во имя всего того, во что ты верил. Аминь.

— Аминь, — прошептали гвардейцы.

«Аминь, отец…» — мысленно произнесла Виттория, вытираяглаза.

Камерарий медленно поднялся с колен и, отступив чуть всторону, произнес:

— Сдвиньте крышку.

Швейцарцы колебались, не зная, как поступить.

— Синьор, — сказал один из них, — по законумы находимся в вашем подчинении… Мы, конечно, сделаем все, как выскажете… — закончил солдат после короткой паузы.

— Друзья, — ответил камерарий, словно прочитав,что творится в душах молодых людей, — придет день, когда я буду проситьпрощения за то, что поставил вас в подобное положение. Но сегодня я требуюбеспрекословного повиновения. Законы Ватикана существуют для того, чтобызащищать церковь. И во имя духа этих законов я повелеваю вам нарушить их букву.