Ювенилия Дюбуа - Николай Александрович Гиливеря

— Простите, что? — Заинтересовался Лёня.

— Вы мне?

— Вам. Вы что-то сказали, что-то про боевую единицу. Мне стало интересно, поясните.

— Да я так, говорю: жалко парня. Мог ещё обществу послужить. У нас внешних врагов вон сколько! Мужчины исчезают под натиском моды, становятся какими-то уж больно женственными, а тут смелый парнишка пал от рук собственного самолюбия и зависимости от уважения хулиганов!

— Понятно. — Со вздохом подытожил Лёня. — И лишь с одной бедой всегда мученье. От глупости, увы, лекарства нет…

— Вы на что-то намекаете? — Сдержанно поинтересовался Бунин.

— Да нет, забудьте. Живите с богом.

— Знаю я, таких как вы. Считаете себя элитой, самыми умными. Смотрите на народ сверху вниз. ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ! Только и могли, что критиковать земли родные, да становиться предателями! Хорошо, что вас двести лет назад погнали взашей! — Потопил Союз Демьянович. Похоже, Леонид его сильно задел.

— Мне очень радостно видеть, как у vaty до сих пор горит с того, что есть воспитанные люди, которые могут одним отрывком из стишка открыть глаза на их собственное невежество. Не буду скрывать, мне приятно видеть, как вы злитесь и сжигаете нервные клетки. Это ещё раз доказывает собственную правоту. Продолжайте. — С улыбкой произнёс поэт.

Союз Демьянович покраснел, но ничего не ответил, только махнул рукой. Он считал, что это ниже его достоинства, входить в спор с таким недочеловеком. Леонид же принял его молчание, как досрочную капитуляцию.

Снова образовался вакуум тишины. Все, кто курил — давно докурили, аккуратно сложив окурки под ножку своего стула. Вентиляция забрала токсичный дым, оставив витать в воздухе лёгкий флёр неприятного запаха.

— Я вот вспомнил одну смешную историю. — Подал голос музыкант Золотов. — А история эта заключается в том, что был один музыкант. Молодой парень, нет и тридцати. Жил он всегда со своей мамой. По своему незнанию он сделал эту женщину своим менеджером. Музыка делалась на заказ, платили не очень много, но на сносную жизнь хватало, и вот однажды…

— Прекрати, Тима! — Побледнела Ольга.

— И ВОТ ОДНАЖДЫ! — Уже злобно продолжил парень. — Парень музыкант узнал, что платили-то ему огромные деньги. Для местных зарплат, можно сказать, бешенные бабки. Просто этот менеджер, эта родная мать музыканта, врала ему и обкрадывала. А деньги эта кашёлка спускала на свои личные нужды, куда входили и услуги мужчин по вызову!

— ХВАТИТ! — Ольга отвесила крепкую пощечину сыну. — Не буду я терпеть такое отношение! Да, оступилась, но не нужно ведь унижать родную мать!

— Это ведь просто история… — Спокойно ответил сын с раскрасневшимся, но самодовольным выражением лица.

— Ох уж эти семейные истории… — Между делом зашевелился Андрей.

— А вы вообще молчите! Публичное лицо на основном канале, а употребляете всякую дрянь! — Золотова разволновалась, разойдясь так не на шутку. Ей было без разницы на кого потратить запал негатива.

— Да что вы привязались к такой мелочи? Я же вам в трусы не лезу.

— А тётка эта богатая, походу. За зелёные мани залезли бы к ней? — Скороговоркой выпалил Гриша.

— Между нами говоря, то да, конечно. Но очень за большие деньги!

— Ха-ха, я так и думал!

— Поверь сынок, публичное лицо в первую очередь — шлюха. У нас всегда есть своя цена.

— Как вы можете так публично об этом говорить? — Спросил его Мышкин. Под всеобщей болтовнёй его отпустили плохие мысли и теперь он чувствовал себя более расслабленно.

— Да очень просто. Любому думающему человеку и так это понятно.

— Понятное дело, что понятно, извиняюсь за тавтологию, но вы всё же должны создавать иллюзию, что это не так, хотя бы для вида, хоть все и так всё знают. Это часть игры.

— Мне, молодой человек, это не так уж и важно. Я всё равно потихоньку спекаюсь. Пройдёт ещё год-два, меня спишут на канал-два ниже, а я не собираюсь работать меньше, чем за двадцать кусков за выпуск, поэтому, на закате своей сраной карьеры могу говорить что хочу, и где хочу. Если честно, то закат уже настал.

— А как же уйти на независимый канал? — Не унимался Фёдор.

— Ох, молодой человек, вы где живёте? Тут нет независимых каналов, они все контролируются одним большим органом. Ей богу, чему вас сейчас учат? Вы разве не понимаете, что живёте в одной большой иллюзии?

Вот у нас есть разные банки с разными условиями ипотеки, кредита и прочей финансовой темы. Неужели вы думаете, что это действительно разные организации? А я вам так скажу, все они являются одной кормушкой. Понимаете? Человеку нужна видимость выбора, чтобы каждый думал, будто он что-то решает, но на деле человек больше походит на корову с железным отсосником на вымени. Вы просто не представляете, как элита угорает со всех нас. Но вообще, лучше не задумывайтесь, будете спать крепче.

— А вы мне так нравились! — Ни к чему добавила Золотова, яростно пиля взглядом ведущего.

Андрей открыл рот, но ничего не успел ответить. У двери снова послышалось шевеление, а затем появилась фигура свежего, очень улыбчивого Абсманова.

4. Успех на фоне девственности под овации её аппетита

Нежный закат солнца за большими панорамными окнами. Приятный персиковый оттенок ложится ровным слоем на стены и предметы загородного дома. Свет приглушен до своего минимума. Умело настроенный стробоскоп мигает в такт включаемым песням, добавляя притягательности сегодняшнему вечеру.

На первом этаже разместился гостевой диван из кожзама. Убивать животных уже не модно лет сто. Рынок сделал разворот на сто восемьдесят градусов. Теперь только у бедняков можно встретить мебель из настоящих шкур.

Вдоль стен стоят невысокие постаменты, выкрашенные в белый цвет. На них древние вазы ловят окружающее освящение, вырисовываясь в загадочную композицию. Также на первом этаже расположена кухня. Из себя она представляет огромный каменный стол, больше походящий на неестественный космический обломок с небольшими сенсорными кнопками для команд. Причём слово «стол» здесь играет только первичную ассоциацию. С одного края этот прекрасный камень переходит в подобие горы, примыкая к стене, тем самым выполняя функцию холодильника, и прилегающих шкафов.

На втором этаже дрыгается гигантский водяной диван. Уйма кресел-мешков, летающий стол на магнитной тяге, который можно с лёгкостью передвигать по имеющемуся периметру. Из стены изгибом торчит «волна» кухонной скалы, только более короткая, чья функция заключается в хранении вещей, аксессуаров и прочего человеческого хлама. На лицевой стороне также имеются сенсорные кнопки.

На каждой стене висят вызывающие картины с изображением всевозможных официальных деятелей и деятелей искусства, которых автор раскрывает через прямой язык преувеличенного непотребства.

Вот, к примеру, ближе к лестнице висит работа с изображением одного старого музыканта, который,