Четыре после полуночи - Стивен Кинг

Вдруг у него подогнулись колени. Он отступил по тропинке на два шага, подумал о мозгах Тома Гринлифа, засохших на щеках и висках, и ноги отказались ему служить. Он упал, и мир куда-то уплыл – ненадолго.

Придя в себя, Морт перекатился на бок, кое-как сел и вывернул запястье посмотреть на часы. Они показывали без четверти два. Должно быть, ночью остановились. Он нашел «скаут» утром, сейчас не может быть два часа дня. Морт потерял сознание – учитывая обстоятельства, это было неудивительно, – но никто не валяется в обмороке три с половиной часа.

Однако секундная стрелка описывала ровный маленький круг.

Должно быть, часы пошли, когда я сел, вот и все.

Но это было не все. Солнце передвинулось и вот-вот могло скрыться за тучами, наползавшими на небо. Цвет озера потускнел до монотонного хрома.

Значит, потерял сознание, лишился чувств, а потом? Это казалось невероятным, но Морт предположил, что обморок перешел в сон. Последние дни выдались нервными, вчера он не спал до трех. Назовем это состояние сочетанием ментальной и физической усталости. Мозг просто отключился, и…

Шутер! Господи, Шутер сказал, что он будет звонить!

Морт попытался подняться, но тут же упал на спину с тихим «у-уф!» от боли и удивления: левая нога подогнулась, как ватная. Ее будто набили иголками и булавками, которые затеяли бешеную пляску. Должно быть, он ее отлежал. Ну почему он не приехал на «бьюике»? Если Шутер позвонит и не дождется ответа… Этот тип способен на все.

Морт всем телом рванулся вперед, и на этот раз ему удалось встать. Но когда он попытался шагнуть, левая нога отказалась держать его вес, и Морт снова упал, едва не ударившись головой о крыло «скаута». Он вдруг увидел свое отражение в одном из колпаков. На выпуклой поверхности лицо исказилось гротескной маской, как в кривом зеркале. Хорошо, хоть проклятая шляпа осталась дома. Будь она сейчас у Морта на голове, он бы закричал, не в силах справиться с собой.

Морт вдруг вспомнил, что в машине два мертвеца. Они сидят выше его, коченея, а из их голов торчат топор и отвертка.

Он отполз от тени «скаута», подволакивая левую ногу руками, и начал колотить по ней кулаками, как человек, отбивающий дешевый, жесткий кусок мяса.

Прекрати! – кричал тоненький голос, последняя крупица рассудка, маленький проблеск здравого смысла в огромной многослойной гряде черных грозовых облаков, клубившихся между ушей Рейни. Прекрати! Шутер сказал, что позвонит в конце дня, а сейчас всего четверть третьего! Времени еще много!

А если он позвонит раньше? Если на примитивном бескомпромиссном Юге «конец дня» считают с двух часов?

Тогда продолжай лупить себя по ноге. Заработаешь разрыв мышц, и посмотрим, как ты поползешь обратно, чтобы вовремя оказаться у телефона.

Это подействовало. Морт смог опустить руки. На этот раз он поднялся осторожнее и постоял несколько секунд (стараясь не поворачиваться к «скауту», не желая снова заглядывать в салон), прежде чем попробовал шагнуть. Иголки и булавки поутихли. Он двинулся вперед, сильно хромая, но после десятка шагов походка начала выравниваться.

Он уже почти вышел из сломанных и примятых Шутером кустов, где прятался «скаут», когда услышал звук приближавшейся машины. Морт мгновенно упал на колени и проводил взглядом старый ржавый «кадиллак». Мимо проехал Дон Бессингер, владелец дома на другом берегу озера. Бессингер, заядлый алкоголик, большую часть времени пропивавший остатки когда-то значительного наследства, часто срезал путь по Лейк-драйв до так называемой дороги Бессингера. Морт подумал, что Дон, пожалуй, единственный, кто живет на озере круглый год.

Когда «кадиллак» скрылся из виду, Морт поднялся на ноги и прибавил шагу, поднимаясь по тропинке к шоссе. Теперь он был рад, что не поехал на «бьюике». Он знал «кадиллак» Дона Бессингера, а Бессингер знал «бьюик» Морта. Для Дона еще рановато быть мертвецки пьяным, и он мог запомнить, что видел машину Морта недалеко от того места, где скоро кто-нибудь наткнется на немыслимо чудовищную сцену.

Он всячески старается впутать тебя в свои дела, думал Морт, хромая по Лейк-драйв к своему дому. С самого начала это делал. Если ночью кто-то видел машину у дома Гринлифа, это почти наверняка окажется твой «бьюик», и убил Шутер твоими инструментами…

Я же могу избавиться от орудий убийства, вдруг подумал Морт. Можно выбросить их в озеро. Ну вырвет меня раз или два, но я, пожалуй, смогу их забрать.

Сможешь? Интересно. Даже если ты избавишься от отвертки и топорика… Шутер наверняка предусмотрел и такой вариант. Похоже, он обо всем подумал. Он знает: если ты выбросишь инструменты в озеро, а полиция обследует дно и найдет их, все обернется для тебя только хуже. Ты видел, что он сделал? Видел?

Да. Он видел. Джон Шутер приготовил ему подарок – Смоляное Чучелко. Большое, блестящее. Морт ударил Чучелко по голове левой рукой и приклеился. Тогда он наподдал Смоляному Чучелку в живот, чтобы освободиться, и правая рука тоже приклеилась. Морт был – какое же слово он использовал в попытке себя обмануть? Неискренним? Точно. С самого начала он все глубже увязал в Смоляном Чучелке Джона Шутера. И что в результате? Морт Рейни нагородил много лжи, и если это вскроется, будет скверно, но на расстоянии в четверть мили отсюда в машине сидит мертвый человек с топором вместо шляпы, и на топорище написана фамилия Рейни, и вот это намного хуже.

Морт представил, как в пустом доме надрывается телефон, и перешел на бег.

Шутер не звонил.

Минуты тянулись как ириски, а Шутер не звонил. Морт беспокойно расхаживал по дому, ероша волосы. Сейчас он отчетливо представлял, каково это – быть наркоманом, ожидающим своего дилера.

Дважды он подходил к телефону, чтобы позвонить в полицию – не старому Дейву Ньюсаму и даже не шерифу округа, а в полицию штата, следуя старому вьетнамскому правилу: мочи всех, Господь узнает своих. А что? У него хорошая репутация, он уважаемый член двух общин штата Мэн, а Джон Шутер…

А кто такой Шутер?

В голову Морту пришло слово «фантом».

Еще вспомнилось выражение «блуждающий огонек».

Но не это останавливало. Морта удерживала ужасающая уверенность, что Шутер непременно позвонит, едва телефон окажется занят. Он услышит короткие гудки, положит трубку и скроется, не оставив следа.

Без четверти четыре начался дождь – мелкий, осенний, холодный и слабый, сеявшийся с белого неба, тихо шелестя по крыше и сухим листьям вокруг дома.

Без десяти четыре телефон зазвонил. Морт одним прыжком оказался у столика.

Звонила Эми.

Она хотела поговорить о пожаре. Она хотела поговорить о том, как страдает – не только за себя, но за них обоих. Она хотела поговорить о том, что Фред Эванс, страховой эксперт, до сих пор в Дерри, до сих пор осматривает пожарище и обо всем расспрашивает, начиная от последнего ремонта проводки и заканчивая тем, у кого были ключи от винного погреба. Тед уже заподозрил в его мотивах неладное. Эми хотела, чтобы Морт вместе с ней поразмышлял, получилось бы что-нибудь по-другому, если бы у них были дети.