Дневник полкового священника. 1904-1906 гг. Из времен Русско-японской войны - Митрофан Сребрянский

Еще не рассвело, как следует, и звезды ярко блестели, когда мы выступили. Начальство не здоровалось с солдатами, чтобы не производить шума. Приказано идти быстрее.

Рысью прошли мимо нас охотники. За ними тронулись мы в Ляоянвопынь, где к нам присоединился ген. Мищенко.

Пропустив тут мимо себя Кавказских казаков, мы продолжали путь. Шли крупным шагом без остановки 3 часа, остановились у д. Цудиопы и поставили орудия на позицию. 2-й эскадрон пошел занимать сторожевое охранение и прикрывать коноводов-охотников, которые, спешившись вместе с казаками верхнеудинцами, залегли в первой цепи. 5-й эскадрон встал в прикрытие 4-й батареи. Остальные были тут же в резерве.

В 7.30 послышались глухие пушечные выстрелы. Это завязала бой правая колонна. В 8 часов открыли пальбу по д. Санвайцзе и наши 10 пушек.

Я сидел вблизи в роще с штабом полка. Гром и визг начались страшные. Скоро однако мы прислушались к ним. В 10 часов денщики вскипятили чайку, достали из лазаретной линейки хлеба, колбасы, и мы под этот гром выстрелов подкрепились.

Так шла канонада до 2 часов дня, когда пришло приказание нашей колонне передвинуться вперед. В 3 часа мы подвинулись, а в 4 часа ген. Мищенко подал сигнал к общей атаке японских позиций, и сам поскакал вперед. Резерв наш подошел тоже ближе и стал у горы на расстоянии не более 1,5 версты от д. Санвайцзы.

Чудный вид боя открылся перед нашими глазами. Без бинокля ясно видны позиции противника. Там идет адская ружейная стрельба. Внизу под нашими ногами палят пушки. Слева Кавказская дивизия галопом несется в атаку. С нашей горы под командой самого командира полка полк. фон-Кауфмана вихрем несутся на японцев 6-й, за ним 3-й и 2-й эскадроны. Подскакали почти к деревне, быстро спешились и бросились в штыки. Справа лезли на гору пехотные охотники.

Сердце замирало при виде всего этого. Неприятельские холмы курились от разрывавшихся наших снарядов. Наконец раскатистое мощное «ура» донеслось до нас.

– «Взяли, взяли!», – слышу крики вокруг себя.

Действительно, ясно было видно, как наши драгуны, казаки и охотники помчались вперед. Все преодолели: и ямы, и засеки, и рвы. Выбили япопцев отовсюду, и те бежали. Бой так разгорался, что офицеры не могли сдерживать солдат и едва спасли от смерти 11 япопцев, которые таким образом взяты были в плен.

Между прочим, у нас во 2-м эскадроне произошел интересный случай. В конце мая командир полка произвел солдата 2-го эскадрона Проходько в унтер-офицеры и, поздравляя его, сказал шутя:

– «Ну, смотри: в первом же бою доставь мне пленного японца».

– «Слушаю», – отвечал тот.

И вот теперь смотрим: идет этот самый унт. – оф. Приходько и ведет в поводу свою лошадь, на которой сидит японец. С испуга, очевидно, последний бледен и руки все поднимает к небу, голова в крови. Подходит Приходько к командиру полка и докладывает:

– «Так что, Ваше высокоблагородие, изволили приказать мне доставить пленного японца: вот, я предоставляю».

– «Молодец! – говорит командир: да как же ты взял его?» – «Я, значит, вскочил в окоп ихний, а он на меня со штыком. Ну, я его толкнул 2 раза прикладом по голове. Он винтовку-то бросил, а я его в охапку и схватил».

Рана у японца оказалась пустая: просто ссадины. И оба врага стали друзьями, не расставаясь до г. Чженцзятуня.

У нас особенно отличились офицеры: Африкьянц, Подгурский, Решетников, Сахаров, князь Голицын, Дьяконов, братья Булацели, Гуров. Из солдат трудно выделить кого-либо: все сражались храбро. Но первый ворвался в окоп унтер-офицер 2-го эскадрона Штельмах[78].

В нашем полку ранено 29 солдат, убит один. Из раненых затем умерли двое. Легко ранен в ногу корнет Сахаров.

Ранены мои 2 певчих: Щербак и Шевченко – оба получили серьезные раны, но для жизни не опасные.

Между тем у нас в резерве кипела своя работа: 3 врача перевязывали раненых, я здесь же приобщал тяжелораненых.

Опять пришлось наблюдать скорбные сцены. Раненые идут, поддерживаемые товарищами, других несут на носилках, на ружьях. Стоны… Принесут, положат на траву и скорее назад за новыми страдальцами.

Я приобщил 15 тяжелораненых и тут же похоронил 2 убитых.

Оригинальны были эти похороны. Видим – мчится охотник, и у него через седло перекинут труп. Подскакал, положил убитого товарища на землю и прямо ко мне:

– «Батюшка, ради Бога похороните по-христиански!»

Только отпели мы с Михаилом этого, как кричит доктор:

– «Батюшка! Вот еще убитого принесли. Нельзя ли похоронить?»

– «Сейчас, сейчас идем».

Лопат нет: земля песчаная. Живо шашками солдатики вырыли неглубокую могилу, и мы похоронили героев.

– «Батюшка, пожалуйте приобщить тяжелого!»

Иду. На носилках лежит офицер-забайкалец. Мертвенная бледность разлилась по лицу. Глаза мутные. Глухо стонет. Мне показалось, что он без сознания: благословил его и хотел уже отойти. Как вдруг он рванулся, схватил меня за руку и заговорил прерывистым голосом:

– «Бог, Бог… приобщиться хочу…»

Конечно, приобщил. Ведь вот какое бывает горе! Под Инкоу убили его брата, а теперь тяжело ранили и его самого – едва ли выживет. Фамилия Некрасов.

Так и длился бой до темноты. Наши далеко гнали японцев, убили и ранили у них до 1000 человек солдат, много офицеров и самого полковника. У нас же в отряде выбыло из строя всего до 250 человек.

Японцы стреляли вечером из 2 пушек, но вреда не нанесли.

В 8 часов вечера разразилась страшнейшая гроза. И мы из набега возвращались уже не только среди тьмы, но и по воде. Промокли мы до костей, т. к. «непромокаемые» плащи оказались превосходно промокаемыми.

Шли до часа ночи. Спать хотелось страшно. Усталость так одолевала, что хоть вались с седла. На ночлег стали в знакомой уже деревне Халамузе. Пока разобрали вьюки и погрелись чайком, было уже 3 часа ночи. Таким образом ровно сутки без перерыва и мы пробыли на ногах и без сна. Во время боя нервы так были натянуты, возбуждены, что усталость не замечалась; а теперь казалось, к ногам будто гири привязаны.

На другой день полки нашей бригады и батарея с песнями двинулись к ставке генерала Мищенко, чтобы проститься с ним пред уходом на свое старое место в 3-ю армию (во время набега мы были в районе 2-й армии). В 11 часов подскакал к нам ген. Мищенко, поздравлял с победой, благодарил за храбрость и оказанную ему помощь. Нужно было видеть восторг наших солдат.

Простились и пошли обратно в г. Чженцзятунь, куда и прибыли 21 июля в 3 часа дня. Последний переход (40 верст) был очень