Кровавое заклятие - Дэвид Э. Дархем

С самого детства Маэндер знал, что его таланты отличаются от талантов брата. Хэниш имел острый ум и великолепную память; он умел строить глобальные планы, не забывая вместе с тем и о мелких деталях. Харизматичный лидер, он знал, как вызывать восхищение масс и как манипулировать мифами, приспосабливая их под свои нужды. Спору нет, полезные навыки. Зато Маэндер был типичным представителем своего народа — воплощением его боевой ярости, которую он носил в сердце. Вальяжные манеры, насмешливая улыбка, ленивый взгляд — все было лишь маской, за которой скрывалась пылающая сердцевина бурлящего, неугасимого гнева.

Глядя на человека, Маэндер всегда раздумывал, как именно можно было бы его убить — с оружием или без. Пока другие улыбались, разговаривали, обсуждали внешность или погоду, Маэндер размышлял, какую силу понадобится приложить, чтобы ухватить собеседника за шею и разорвать ему артерию. Он всегда воображал подобные вещи, хотя порой замечал, что люди тушуются под его пристальным взглядом — и это несколько утомляло мейнца.

Маэндер знал, что именно он, а не старший брат, есть истинное воплощение ярости Тунишневр. Предки сами сказали ему об этом. Они обещали, что его час рано или поздно настанет — надо только быть терпеливым, не изменять себе и готовиться. Вот почему Маэндер благоволил к Ларкену. Этот акациец столь же хороший убийца, как любой мейнский воин; он станет отличным союзником, когда придет время.

Отправив Маэндера на поиски Акаранов, Хэниш поручил ему менее почетную миссию, чем Халивену. Однако, рассуждал Маэндер, в конце концов именно его деяния окажутся самыми значимыми. Тунишневр жаждали крови Акаранов. Только она могла снять проклятие — жидкость, текущая в жилах детей Леодана, прямых потомков Тинадина. За неимением лучшего сойдет и Коринн, но Тунишневр желали получить всех. Представить только, как будет вознаграждена рука, принесшая благословенную амброзию! Освободившись от проклятия, предки не позабудут тех, кто сослужил им верную службу. А Маэндер будет первым среди таковых. Что, если их ярость поселится в нем в его земном, физическом теле? Тогда, возможно, в мире произойдут перемены, о которых Хэниш не осмеливался и мечтать.

Маэндер отправился на охоту с таким же энтузиазмом, какой проявил во время военной кампании. Он собрал вокруг себя отряд из самых доверенных людей — бойцов-ветеранов и молодых головорезов, которых тренировал лично. Они поднялись по реке Аск, высадились, немного не доплыв до Низин, и свернули на восток, в леса, примыкающие к Мефалийскому Пределу. Большая часть населения этой области осталась верна Акаранам. Маэндер объезжал поселения, задавал вопросы и карал непокорных. За его спиной оставались сожженные деревни и не в меру самонадеянные люди, прибитые к деревьям за руки и за ноги и утыканные стрелами точно подушечка для булавок. Иные селяне и рады были бы сказать что-нибудь, но их языки заплетались от страха. Маэндер не церемонился. Он брал за потерянное время такую плату, которую не скоро еще забудут в этих краях.

Обогнув горный хребет, отделявший Ошению от плато Мейн, Маэндер продолжал в том же духе. Он вошел во вкус, ведь страх и боль жертвы прямо пропорциональны удовольствию палача. Хэниш скорее всего не одобрил бы подобных развлечений; с другой стороны, брат дал ему задание, не оговаривая методов, и Маэндер действовал так, как считал нужным.

Ошения встретила его бесконечными просторами полей и густыми лесами, городами и селениями. Формально провинция принадлежала нюмрекам, но большинство из них давно покинуло эти края, перебравшись на теплое побережье Талая, и Ошения, по сути дела, была предоставлена сама себе. Нюмреки создали больше проблем, чем принесли пользы, думал Маэндер. С такими «друзьями» и враги не нужны… Удивляло и то, что земли, покоренные почти десять лет назад, отказывались принять новый порядок вещей. Ошенийская непокорность сорной травой прорастала из каждой трещины и щели. Мало того, ходили слухи, что в северных лесах прячутся акацийцы, бежавшие с родины и не смирившиеся с властью Мейна. Люди Маэндера рыскали по Ошении словно волки среди ягнят, пытаясь углядеть блеск акацийского золота под овечьими шкурами.

Впрочем, не всегда Маэндер полагался только на жестокость. Он сулил людям щедрые награды, чтобы искусить их, привязать к себе верностью и доказать — им и себе, — что все в мире имеет свою цену. И ничто не стоит дешевле чести… Маэндер разослал весть во все концы: он хорошо заплатит за полезную информацию. «Человек, который отдаст мне Акаранов, получит такое богатство, какое он и вообразить не может. А также заслужит вечную благодарность Мейна. Взвесьте все и поступайте мудро».

Маэндер позаботился о том, чтобы его слова распространили повсеместно, и две недели выискивал наиболее надежные источники информации. Его люди раскатились по земле как капли ртути — во множестве направлений. Они хватали подозрительных, угрожали, допрашивали, втирались в доверие. Маэндер устроил засаду на главной дороге, связывающей север с плоскогорьем Ошенгьюк: ему сообщили, что отряд мятежных акацийцев будет перевозить по ней тайный груз — оружие и деньги, предназначенные для будущего восстания. Однако они так и не дождались никаких людей и грузов. Краткое время спустя Маэндер вихрем налетел на одно из поселений, поджигая дом за домом: доносчик клятвенно уверял, будто здесь прячется акациец королевской крови. Никого там не было. Однажды ночью Маэндер с подручными ворвались в подземное убежище, где якобы скрывался сам Аливер Акаран. Увы. Внутри они нашли только остатки пира нюмреков — омерзительное зрелище, которое потом не раз виделось Маэндеру во сне.

К концу месяца, проведенного в Ошении, Маэндер убедился, что его стратегия не дает результатов. Глупо полагаться на лукавых крестьян. Некоторые из тех, что приходили к нему, имели неверные сведения; иные, ведомые алчностью, выдвигали самые невероятные предположения. Многие ссылались на сплетни и слухи — само собой, абсолютно недостоверные. Кое-кто попросту лгал. Иногда Маэндеру казалось, что в глазах людей он видит затаенную насмешку. Это раздражало больше, чем все остальное, вместе взятое. Проклятые болотные жители полагают, что могут сделать из него дурака!

Подлинная информация, когда она наконец появилась, была совсем не такой, как ожидал Маэндер. К нему пришла служанка бывшего солдата-мараха и сообщила, будто хозяин что-то знает о пропавшей дочери Леодана, Мэне. Маэндер пообещал девушке раскалить наконечник копья и воткнуть ей в пупок, если выяснится, что она лжет. Служанка побледнела и, дрожа всем телом, поведала свою историю.

Этот бывший солдат ныне оставил службу и завел небольшую ферму в горной долине. Маэндер прибыл туда во главе отряда; всадники вихрем ворвались на ферму, шумя и бряцая оружием. Они нашли хозяина на поле, подле одинокой лошади; он смотрел на приближающийся отряд как на вестников смерти. Узнав причину их появления, бывший солдат не изменился в лице и ничего не сказал. Лишь смерил служанку задумчивым взглядом и кивком указал на хижину.

Внутри было тесно и сыро. Хозяин сел. Маэндер остался на ногах, меряя шагами крошечную комнату и поглядывая на мараха. Крепкое тело воина ныне было сгорблено годами тяжелого крестьянского труда; руки с тонкими пальцами лежали на коленях; покрасневшие белки глаз выдавали завзятого курильщика миста. Хозяин спросил, можно ли зажечь трубку. Маэндер кивнул.