Тридцать эльфийских жизней - Юлия Цезарь

Skazka569, Sayar

Тридцать эльфийских жизней

========== День 1. Гангстерское AU ==========

Шел 1930 год. Голод и безработица только росли. И пока правительство пыталось убедить всех, что кризис пошел на спад, при этом увольняя все больше рабочих, на улицах Чикаго всем заправляли банды.

Наиболее знаменит среди них был Сектар. После смерти отца в стычке между бандами, он взял мебельный бизнес на себя. Под таким прикрытием он занимался бутлегерством, игорным бизнесом и сутенёрством, чем вывел дело своего отца на новый уровень, и с их семьёй уже пришлось считаться остальным бандам. Чтобы повысить авторитет не только среди гангстеров, но и завоевать доверие у простых горожан и отвести от себя полицию и другие правительственные организации, он занялся благотворительностью — открыл целую сеть бесплатных столовых для сограждан. Но не все шло у него гладко. На этом поприще неожиданно появилась конкуренция.

Леди Силейз — жена только что отошедшего в мир иной банкира, была очень доброй женщиной и тоже решила открыть бесплатные столовые, где собственноручно раздавала обеды голодающим вместе со своей дочерью, красавицей Валанди. Только даже сама Силейз не подозревала, кем являлся ее муж, и кем теперь является любимая дочурка, принявшая у него дело, скрытое от глаз общественности.

За этим милым личиком, светлыми волосами и репутацией клубной модницы скрывалась самая настоящая коварная змея. Да даже ее жених Гинтар — казалось бы, самый близкий и родной человек — не знал, что она и есть тот самый Безликий, далеко не последняя фигура в гангстерском мире. Поэтому, когда ее схватил Сектар, чтобы шантажом убрать Силейз с дороги, он тоже ещё не знал, на что нарвался. Как и она не подозревала, во что вляпалась.

Её два дня держали в подвале, прикованной цепями к стене, но когда Силейз слишком нагло стала играть с его «великодушием», сам Сектар не выдержал и лично поприветствовал пленницу, спустившись в подвал.

— Надеюсь, твои новые апартаменты тебе по душе, — вот такими словами поприветствовал её мужчина, спускаясь по небольшой лестнице. Свет снаружи не позволял видеть его лицо, но даже когда он спустился, нужно было привыкнуть к сочившемуся желтому свету, чтобы разглядеть его высокомерную физиономию. — Кажется, твоя мать подумала, что я шучу. Чтобы ты совсем не приняла меня за монстра, я даю тебе выбор. Скажи, каким пальцем ты пользуешься меньше всего?

Валанди подняла на него измученное лицо, всё-таки два дня в таком месте для привыкшей к роскоши и комфорту девушки не прошли бесследно, пусть она и является тайной главой одной из крупных банд. В неверном свете она пыталась разглядеть лицо своего пленителя и понять, какую роль для него сыргать. Стоит ли прикинуться наивной и глупой жертвой или показать средний палец? Всё-таки она женщина, а мужчины не любят, когда слабый пол показывает свою силу, но у нее есть деньги, влияние и красивое тело, перед которым ещё не устоял ни один мужчина.

— А я уже начала задаваться вопросом: когда главарь сам спустится ко мне? Общество тех похотливых мелких сошок начало досаждать мне уже. Ты со всеми девушками так обращаешься, или я особенная? — гордо вздернула носик Валанди. В глазах не было ни капли страха, что удивительно для девушки в ее положении. Образ гордой воительницы разрушали разве что трясущиеся коленки. Она стояла бы твёрже на ногах, если бы не пара дней диеты на хлебе и воде. — Мама привыкла, что я пропадаю из дома на неопределенное время.

— Привыкла? — изобразил он раздосадованное лицо. — Тогда пальчик дочери она может не узнать. Тогда…

В свете комнаты сверху блеснуло серебряное лезвие в его руке, острие которого было тут же направлено в глаз Валанди. Лишь благодаря зайчику от ножа можно было рассмотреть Сектара. Мужчина, пусть и бандит, но по красоте ему явно не было равных. Выкрашенные в серебряный цвет волосы не уродовали его, как могло бы показаться, а придавали образ какого-то сказочного персонажа, но злого, если верить нездоровому блеску в глазах. Волосы не по моде длинные, завязанный в высокий конский хвост, и зализанная гелем голова подчеркивали его идеальный профиль и овал лица. И глаза — холодные и серые, они прожигали в Валанди дырку.

— Как насчет глаза, м? Ты держишься дольше моих прошлых помех на пути, но надолго ли тебя хватит? Особенная ли ты? Твой отец был особенным, а ты — лишь одна из его сперматозоидов. Даже близко к трупу не стояла.

«Сильный, опасный, возбуждающий», — проскочила нездоровая мысль в голове Валанди. Она даже не моргнула, когда у нее перед лицом завис нож, но вот эти мысли заставили отвести глаза. Ей было страшно, но она это скрывала, как могла, однако больше злилась. Его слова привели ее в бешенство.

— Тронешь мое лицо — умрёшь в муках, — тихим и холодным тоном произнесла Валанди, возвращая свой взгляд к его глазам. — Мама, может, и привыкла, а вот мои друзья нет.

Сразу после этих слов должны были раздаться выстрелы, но их не последовало. И вот теперь ей действительно стало страшно — прошло два дня, ее уже должны были найти. Неужели подчинённые оказались настолько тупыми? Если ее помощники Фрид и Трен и правда были слегка глуповаты, то старик Брайан должен был сложить воедино ее исчезновение и пропажу Безликого.

Валанди бросила короткий взгляд на маленькое решетчатое окошко в тюрьме. Этому садисту ничего не стоит действительно вырезать ей глаз, она видела это по взгляду, так что нужно как-то потянуть время, заболтать его. Игра в жертву точно с ним не прокатит, остаётся только уповать на удачу, что она подберёт нужные слова.

— Думаешь, это мой отец был настолько великолепен, что построенная им империя продолжает жить после его смерти? Ты, наверное, в курсе, кем он был, так ведь, Сектар? Мне нравится посещать некоторые ваши «мебельные магазины», — она молилась богу, что смогла его заинтересовать и при этом не ткнула палкой в зверя. Если он разозлится, плакал ее чудесный глазик. Но она также молилась, что не сболтнула ничего лишнего. Если он копнет поглубже, то может и раскрыть ее. Она скосила глаза на нож и постаралась мило улыбнуться. — Сними цепи, и мы вместе решим проблему с моей мамой.

— Ты что, меня принимаешь за одну из твоих комнатных собачек? — мило, словно влюбленный, проворковал он. Но как же ему захотелось посмеяться в голос от её слов. — Думаешь,