ЛОРИНГ - Макс Ридли Кроу

Все мои старания были тщетны, и каждая неудача сопровождалась покашливанием Боба, которое заменяло ему и смех, и плач. В один момент я подумал, что заткнуть его хочу сильнее, чем освободиться.

Через трое суток сменилась охрана. Это снова были те самые подонки, издевающиеся над бесправными заключенными. Я сидел на койке и слушал их смешки, пока они разносили похлебку. Когда черед дошел до меня, охранник с редкими усиками обнажил желтые кривые зубы в ухмылке:

— Сегодня кто-то повисит на славу!

Мое горло сжалось. Снова пережить страх и агонию? Надеюсь, эти мерзавцы получат по заслугам.

Было ближе к полудню, когда вдруг послышался лязг двери, и с лестницы донеслись шаги и голоса.

— Возмутительно! Я же узнавал у коменданта: тридцать человек! Он обещал мне тридцать человек из осужденных на пожизненное заключение.

— По бумагам так и есть, господин Энтони.

— По бумагам! А на деле я вижу двенадцать! Остальные — ходячие мертвецы. Если они и понадобятся мне в шахте, то только чтобы завалить их телами вход!

Я медленно подошел к решетке и прижался к ней лицом, пытаясь рассмотреть идущего. Если слух не подвел меня, то в темницу спустился сквайр Энтони, председатель Ложи Консерваторов. Неважно, что его привело. Мое сердце забилось вдвое чаще, в голове носилась лишь одна мысль: этот человек может вытащить меня отсюда.

— Но здесь находятся преступники в ожидании суда, господин Энтони, — лебезил один из стражников, сопровождая щегольски разодетого богача. Даже в мою дальнюю камеру повеяло духами и мылом. — У меня могут быть неприятности.

— Не прикидывайтесь, Гаррисон! Вам не впервой решать любого рода неприятности. Мне нужно восемнадцать человек, и здесь я их найду. Или вам напомнить, что я состою в совете, курирующем темницу, и от меня напрямую зависит ваше жалованье?

Ответ был очевиден, поэтому не прозвучал. Отбивая каблуками шаг, Энтони прогуливался по проходу мимо камер, рассматривая притихших заключенных, точно управляющий, что подбирает индюков перед пиром.

— Этот… и еще вот этот, да, со шрамом. Еще вот этих двое.

Я ждал. Сейчас он дойдет до меня, и тогда появится шанс на свободу. Но что ему сказать? Как объяснить, какого черта я делаю в тюрьме?

— Достаточно, пожалуй, — заявил Энтони, не дойдя с десяток шагов до меня. — Всех этих оформляй, вечером за ними приедет мой человек.

— Но, господин Энтони…

— Я неясно выразился?

— Вполне ясно.

Стражник, придерживая фуражку, побежал к лестнице. Энтони развернулся и последовал в обратном направлении. Он уходил, и моя надежда таяла с каждым его шагом.

— Повезло, — прокряхтел Боб из сумрака недр своей камеры. — Прозябать в шахтах? Пфф!

— Сквайр Энтони! — заорал я.

В темноте блеснули глаза Боба. Он удивленно глядел на меня.

— Сквайр Энтони!!!

Тот обернулся, в некотором недоумении посмотрел на череду решеток, не замечая меня. Тогда я махнул рукой между прутьями.

— А ну, молчать! — прикрикнул побагровевший стражник.

— Кто это там? — вальяжно спросил председатель консерваторов.

— Один из заключенных.

— Но он меня знает.

— Я же сам называл вас по имени.

Сквайр Энтони нехотя двинулся в мою сторону, остановился так, чтобы видеть меня, но не делать лишнего шага к сближению. Несколько секунд он с прищуром всматривался в мое лицо, пытаясь вспомнить, и уже почти бросил эту затею, когда я подсказал:

— Лоринг, сквайр. Специалист по картинам.

— Ах, да! — он удивился и как-то даже растерялся. — Лоринг… вот оно как. Что вы здесь делаете?

— Сижу, господин, — ответил я, разводя руками. — Меня осудили по ошибке.

— Как и всех, — криво усмехнулся тот.

— В самом деле, поверьте!

Подбежавший стражник обжег меня взглядом. Если мне не удастся вырваться, следующее повешение не закончится помилованием.

— Как у вас очутился этот человек? — требовательно спросил Энтони.

— По бумагам — он вор, ожидает суда, — отчеканил тот.

— Вор? — теперь парламентер смотрел на меня.

— Я же говорю, ошибка, — не унимался я. — Вы помните, какова моя работа. Конкуренты подставили.

— И Вилсон не оказал вам поддержки? — Энтони не стал ждать ответа, кивнул своим мыслям, — как это типично для него: отвернуться от тех, кого вчера считал друзьями.

— Сквайр Энтони, прошу вас о помощи, — вжавшись в решетку, продолжал я. — Не сегодня, так завтра меня вздернут за преступление, которого я не совершал. Взываю к вашему милосердию!

— До суда вы можете ни о чем не печалиться, а на Рождество вас помилуют. Я подам протекцию Ее Величеству, — с этими словами он хотел уходить, но я крикнул:

— Вы же знаете, что у меня нет шансов дожить до суда! Вам известно, что здесь происходит!

Он снова повернулся ко мне. Стражник пыхтел и краснел, как паровоз при глупом кочегаре. Я рисковал всем: меня убьют, если останусь. Энтони выглядел весьма озадаченно. Не представляю, о чем он думал. Мне вдруг показалось, что его очень взволновала наша встреча. Возможно, он придумал, как навредить Вилсону, которого слишком долго терпел из-за семейных уз.

— Подготовьте бумаги для сквайра Лоринга, — сказал он стражнику.

— Но… вы уверены? — тот выглядел крайне несчастным. Игрушка ускользала у него из рук.

— Вы изволите сомневаться? — прикрикнул Энтони.

— Значит, я внесу его имя в список тех, кого вы заберете вечером?

— Нет, — взгляд пронзительных серо-голубых глаз остановился на мне. — Я заберу его немедля, лично.

Как же смотрел на меня стражник в этот миг! С какой яростью он рылся в связке ключей в поисках того, который отпустит меня на волю. Из камеры напротив слышалось нервное прерывистое дыхание. Мой сосед Боб изумленно наблюдал за тем, как еще один его собрат по несчастью получает второй шанс.

— Идемте за мной, сквайр Лоринг, — сказал Энтони, — я тороплюсь.

— Ни за что не задержусь здесь! — ответил я, поспевая за ним.

Мне было тяжело не обогнать его на пути к двери. Когда та распахнулась, и меня обдало морозным воздухом, я едва не заплакал от счастья. Ветер щипал за щеки, продувал изорванное после горестных приключений пальто, но не мог убрать улыбку с моего лица.

Энтони отдал последнее распоряжение стражникам и направился к выходу из двора темницы. Без лишних слов он помахал моими бумагами перед носом любопытного дежурного, одного из свидетелей моего недавнего «повешения», и мы вышли через толстую низкую дверь наружу. На волю.

— Что ж, теперь я жду от вас откровенности, — заявил Энтони, садясь в карету.