Кровавый корсар - Аарон Дембски-Боуден

Даже рабы уставились на него. Седьмой, со своим механическим глазом и игрушечными пистолетиками, примотанными к тщедушной смертной оболочке. И Восьмая, бледная, измотанная, прятавшая око варпа под черной тканью.

Рувен попятился от стола. Однако Пророк оказался быстрее, и золотой полумесяц в его перчатках со свистом рассек воздух.

Талос стоял над разрубленным телом. Руки мага еще двигались, царапая палубу.

— Ты… — На губах Рувена вспухали кровавые пузыри, заглушая слова. — Ты…

Пророк шагнул ближе. Первый Коготь двинулся следом, как шакалы, почуявшие свежую падаль.

— Ты, — снова пробулькал Рувен.

Талос поставил ботинок на нагрудник мага. Здесь тело Рувена обрывалось — все ниже грудины рухнуло в другую сторону, но верхняя часть туловища и голова упрямо ползли по полу, не желая умирать. Талос оставил без внимания отсеченные ноги и смотрел только на меньшую половину, еще способную говорить.

Кровь лилась упругим потоком, лужами собираясь вокруг разрубленного туловища, но сильнее всего она хлестала из верхней, размахивающей руками половины. Бесцветные внутренности вывалились из живота, покрытые кровяной пленкой, — умирающее тело не оставляло попыток регенерироваться. При очередном рывке показался кусок кости, соединенный с грудной клеткой. Под ней темнели и пульсировали внутренние органы. Два из трех легких тоже были рассечены пополам одним ударом.

Талос придавил ботинком грудь Рувена, предотвращая дальнейшие бесполезные попытки уползти. Ксарл и Меркуций поставили ноги на запястья мага, полностью прижав умирающего к полу. Жизнь покидала его вместе с кровью, текущей на палубу.

Губы Пророка изогнулись в кривой улыбке — одновременно искренней и недобро-насмешливой, выражавшей сдержанное торжество.

— Помнишь, как ты убил Секундуса? — спросил Талос.

Рувен моргнул. Рассеченная грудь мага содрогнулась, втягивая воздух в пробитые легкие. Сквозь вкус собственной крови он почувствовал ядовитое железо трофейного клинка Талоса — Пророк прижал острие Аурума к его губам.

— Ты сейчас похож на него, — сказал Талос. — Хрипишь, пытаясь вздохнуть, и пыхтишь, как избитая собака. И выглядишь точно так же — глаза выпучены и моргают, и в них сквозь боль и панику прорезается осознание близости собственной смерти.

Он воткнул меч колдуну в рот. На серебристый металл хлынула кровь.

— Я всего лишь исполняю обещание, брат. Ты убил Секундуса, ты преследовал верных слуг Восьмого легиона, и ты предал нас однажды — как, без сомнения, поступил бы еще раз.

Он оставил меч во рту мага. Рувен задергался, раздирая в кровь язык и губы. Талос ощущал каждый его рывок.

— Хочешь сказать последнее слово? — ухмыльнулся Ксарл, склонившись над побежденным колдуном.

Невероятно, но тот еще боролся. Рувен бился у них под ногами, отрицая неизбежность смерти, но сила оставила его вместе с пролитой кровью. Почти призванный из варпа иней приковал его пальцы к полу.

Первый Коготь не двинулся с места, пока их жертва не испустила последний шипящий вздох и не замерла неподвижно на палубе.

— Вариил, — тихо позвал Талос.

Апотекарий шагнул вперед.

— Да, мой господин.

— Сдери с него кожу. Я хочу, чтобы его освежеванные кости повисли на цепях над обзорным экраном.

— Как прикажешь, брат.

— Октавия.

Девушка, все это время неосознанно кусавшая нижнюю губу, вздрогнула и сказала:

— Да?

— Возвращайся в свои покои и приготовься вести нас по Морю Душ. Я сделаю, что смогу, чтобы не утомлять тебя сверх меры, но путешествие будет нелегким.

Навигатор вытерла потные ладони о штаны. С ее лица все еще не сошла брезгливая гримаса, появившаяся при виде разрубленного тела Рувена. Вариил, стоявший на коленях рядом с мертвецом, тоже не помогал делу: он уже содрал с мага доспехи и взялся за костяную пилу.

— Куда мы направляемся? — спросила она.

Талос включил проекторы центрального гололита. Холодные звезды отбросили зловещий отблеск на склонившиеся над столом лица и шлемы.

— Я хочу вернуться в Око Ужаса и связаться с другими подразделениями легиона. Но сейчас мне все равно, куда мы двинемся. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда, Октавия. Просто доставь нас туда живыми.

Она отсалютовала первый раз в жизни: ударив кулаком в грудь напротив сердца — так, как воины легиона салютовали Вознесенному.

— Забавно. — Черные глаза Талоса блеснули отраженным светом фальшивых звезд. — Отправляйся к своему посту, навигатор.

На этот раз она изобразила терранский реверанс, словно стояла посреди бального зала далекой метрополии.

— Есть, мой господин.

Когда Октавия покинула мостик, Талос обернулся к братьям.

— Я скоро вернусь. Если я вам понадоблюсь, ищите меня у техножреца.

— Постой, Талос, — позвал Вариил, по локоть зарывшийся в грудь мертвого предателя. — Что мне делать с его геносеменем?

— Уничтожь его.

Вариил сжал пальцы, раздавив прогеноид в бронированном кулаке.

Зал Раздумий на борту «Эха», также как и Зал Памяти «Завета» до него, звенел отзвуками божественной машинерии. Трофеи Красных Корсаров кучей валялись на полу. Делтриан собирался провести над ними ритуал очищения, когда у него будет время заняться столь второстепенными делами. А пока что техножрец присматривал за тем, как целый полк сервиторов размещал на почетных местах священные реликвии легиона.

Потеря каждого артефакта инициировала у него целую серию цифровых паттернов, имитирующих негативные человеческие эмоции, — то, что люди назвали бы «сожалениями». Однако техножрец гордился и тем небольшим количеством оборудования, которое ему удалось спасти с гибнущего корабля.

Если говорить о положительной стороне, то «Эхо проклятия» могло похвастаться отличным помещением для хранения и установки механизмов, необходимых Делтриану в работе. Хотя за те годы, что корабль пробыл в руках Корсаров, по его отсекам и коридорам распространилась гниль, ничего не успело разрушиться полностью. Тщательный ремонт и аккуратное техобслуживание вернут этому залу былую славу.

Проходя мимо капсулы жизнеобеспечения, Делтриан провел стальным ногтем по стеклу. Примерно так человек постукивает пальцем по стенке аквариума, привлекая внимание живущей там рыбки. Техножрец отстукивал несложный мотив, любуясь одной из истинных жемчужин своей коллекции. Принцепс титана, обнаженный, изувеченный и погруженный в искусственный сон, плавал в амниотической жидкости. Он свернулся в почти эмбриональной позе, согнув ноги и прижимаясь к трубкам системы жизнеобеспечения, подведенным к его внутренностям.

Когда техножрец постучал во второй раз, спящий человек дернулся, словно услышал приветствие. Конечно, это было немыслимо. Учитывая количество наркотиков, циркулирующих в кровотоке принцепса, он находился сейчас в глубочайшей химической коме. Если бы в нем сохранились хоть проблески сознания, боль, несомненно, была бы невыносимой и почти наверняка свела бы его с ума.