Жизнь, как морской прилив - Кэтрин Куксон

Чем быстрее она вернется на свой холм в коттедж и будет сидеть там, тем лучше для нее и всех, кто связан с ней. Поскольку было еще кое-что, что занимало ее мысли. И если это окажется правдой, то даже мистер Тутон и часы перестанут иметь какое-либо значение. Ну да! Если это случится, то она окажется в весьма затруднительном положении.

Было почти темно, когда Эмили сошла с почтовой повозки вблизи прохода в изгороди. Но даже если бы было темно хоть выколи глаз, она бы все равно нашла дорогу через холмы, поскольку, как девушка обычно себе говорила, она знала дорогу как свои пять пальцев.

Издали она заметила, что дверь коттеджа открыта, и ощутила одновременно приятное тепло и чувство вины, когда увидела приближающийся к ней качающийся свет фонаря. И оба чувства еще больше усилились, когда Эмили почувствовала беспокойство Лэрри, встретившего ее. В его голосе не было упрека, когда он поинтересовался:

— Почему ты уехала оттуда так поздно?

— Я не успела на предыдущую повозку.

Лэрри взял ее за руку, а она, посмотрев на него в неровном свете фонаря, увидела, что он доволен чем-то, более чем доволен. И это не было из-за ее возвращения, поскольку он никогда раньше не приветствовал ее так. Но раньше она и не уезжала с ночевкой. Берч не спросил Эмили о том, как она провела время, но, конечно, она и не ожидала этого от него. Она гостила у отца, а оба мужчины недолюбливали друг друга, это уж точно.

Когда они вошли на кухню, и даже до того, как Эмили сняла верхнюю одежду, она постояла мгновение, глядя на Лэрри. Девушка не видела его таким, с той самой ночи, когда они устраивали праздник.

— Ты кажешься очень довольным собой, — сказала она. — Ты нашел золотую жилу?

Эмили буквально уставилась на Лэрри, когда он откинул голову и засмеялся. И это случилось впервые с тех пор, как они перебрались сюда.

— Именно так. Именно так. Маленькую, но золотую жилу.

Берч взял с полки над очагом небольшой мешочек и возбужденно сказал:

— Мне были нужны кое-какие камни, определенного размера. Я нашел небольшую кучку камней в дальнем углу, а под ними кролик или какое-то другое животное проделало ход. И там, сбоку от лаза, лежал этот мешочек. — Эмили смотрела, как Лэрри подбрасывает его на ладони. — Посмотри, верхнюю часть кто-то отгрыз. Я не мог поверить своим глазам. Восемнадцать соверенов. Наверное, мой отец зарыл их там. Он был очень осторожным, особенно в том, что касалось денег. Я никогда не верил, что он получил мало денег за все, что продал. И я был прав, ведь правда?

Пока он высыпал соверены на стол, девушка плотно закрыла глаза, чтобы успокоить бурю, бушевавшую в ней. Это было слишком. Это было нечестно. Узнать такое о мистере Тутоне, а теперь даже деньги, которые он прислал ей за часы, были отняты у нее. Она бы, конечно, отдала их все Лэрри, каждое пенни, если бы не нужно было объяснять, откуда она взяла их. Но отдать самой, а не потерять так, как сейчас! А он был так доволен собой! Накопления его отца... мой Бог! Он однажды признался, что они едва сводили концы с концами.

Эмили задыхалась. Если она не успокоит бурю, бушевавшую в ней, она задохнется. Запинаясь, девушка шагнула вперед, схватилась за стул, упала на него и уронила голову на руки, а Берч стоял, глядя на нее в изумлении, прислушиваясь к звукам, которые она издавала, - то ли рыдания, то ли плач; ее сдавленные всхлипывания звучали так, будто ее раздирала страшная боль.

— В чем дело? Что случилось? — Берч взял девушку за плечи и поставил на ноги. Потом встряхнул ее и повернул к себе лицом, спрашивая снова: — В чем дело? Что случилось? Скажи мне, что-то случилось?

Да, кое-что случилось. Сегодня много всего произошло. Она обнаружила, что никому нельзя доверять; что мужчинам нравится смотреть на нее; она нашла свои часы; узнала, что убийцы могут быть обычными людьми. А еще - убедилась в том, что чувства переменчивы и их невозможно контролировать. Убийца мистер Стюарт добр и вежлив, он тот, с кем можно поговорить... и ей понравилось разговаривать с ним... И вообще, он ей нравился.

Теперь всхлипывания стали более редкими, голова Эмили свесилась на плечи. Девушка сделала неровный вдох и нащупала стул. Но она едва села, когда Берч снова схватил ее за плечи и потребовал ответа:

— Что случилось? С тобой никогда не было ничего подобного.

Когда Эмили посмотрела ему в лицо, которое когда-то ей казалось красивым и привлекательным, девушка поняла, что ее рыдания требуют какого-то объяснения, и она дала его.

— Я думаю, что у меня будет ребенок, — сказала она.

Даже если бы его укусила пчела, он не мог бы отскочить быстрее.

— Нет! Нет! — Его хорошее настроение мгновенно улетучилось. — Только не это!

Его тон и отношение к сказанному вызвали у Эмили такую же реакцию, какую ее новость вызвала у него. Она возмутилась. Стерев с лица слезы тыльной стороной ладони, девушка спросила:

— А почему нет? Это вполне естественно, не правда ли? И как, по-твоему, можно было предотвратить это? Скажи мне!

— Да, я бы сказал тебе! — Его голос походил на рычание. — О, мой Бог! — Лэрри схватился за голову и отвернулся. Затем так же быстро повернулся к ней. Следующие слова Берча врезались ей в сердце намного сильнее, чем если бы он взял со стола хлебный нож и вонзил в нее. — Не думай, что это заставит меня жениться на тебе, потому что этого никогда не будет!

Он стоял и свирепо смотрел на Эмили, ожидая реакции, но, когда девушка никак не отреагировала, он снова резко отвернулся от нее и подошел к очагу. Схватившись за полку над очагом, он прорычал:

— Я уже говорил тебе, когда ты пришла сюда, что я не женюсь на тебе! Я предупреждал тебя, но ты пришла!

Берч медленно повернул голову и смотрел, как Эмили поднимается из-за стола, говоря странным спокойным голосом:

— Да, ты говорил. Здесь ты прав. Точно так же были правы те, кто говорил о тебе, каков ты есть.

Долгое мгновение они смотрели друг на друга, потом девушка прошла в спальню и закрыла дверь.

Месяц назад она бы ушла. Она могла уйти в любую минуту, но тогда она этого не хотела, нет не хотела, поскольку все еще жалела его и, зачем притворяться, все еще любила его. Теперь ее чувство ушло. Оно было убито наповал там, на кухне. Но теперь она не могла уйти. Куда же ей пойти в ее положении? К тете Мэри? В одну из комнат в доме отца, который был сдан Джимми Сатерну? И ей нужно работать до родов, ведь теперь у нее не было своих денег. Она истратила их на него. Если бы у нее оставались эти восемнадцать соверенов, она, возможно, прямо сейчас спустилась бы с холма. Но теперь, если она это сделает, ей придется просить кого-то приютить ее. Но кого? Единственное место, куда она могла пойти, не чувствуя себя обязанной, был работный дом. Однако все знают - за то, чтобы приютить мать с ребенком, там потребуют отработки в течение четырнадцати лет, пока ребенок не сможет самостоятельно зарабатывать. Но в ее случае отец может забрать ее, когда вернется. Если вернется. Корабли иногда тонут.