Через пропасть в два прыжка - Николай Николаевич Александров

девизом «конторы», на котором значилось «Правда делает свободным», он подписался в юности и мог бы подписаться и ныне. Что же касается душевного срыва, случившегося с ним после «Бури в пустыне», когда он, оказалось, долгое время не знал о внезапной смерти отца, а вернувшись в Штаты и узнав, что это произошло, как может произойти со всяким, застал лишь оранжево-песчаный холм на кладбище, присыпанный высохшими цветами, то его он хоть и с трудом, но все же преодолел. По крайней мере, теперь ему так казалось.

Кол Маккей ждал его в своем кабинете. Завидев входящего Эпстайна, он спешно встал из-за стола.

— Привет, Стив!

Эпстайн примостил дипломат у кресла и сел.

— Теперь давай без обиняков — что произошло в нашем ведомстве? Чувствую, что ты рассказал мне далеко не все. И вообще, зачем ты брал ко мне этого полковника?..

— А-а-а… — махнул рукой доктор Маккей. — Прости, не хотел тебя обидеть… Знаешь, после той операции в Ираке, когда тебя пришлось на время включить в оперативную группу «Нормандия», мы все стали немножко другими. И мир выглядит иначе… Ты даже не представляешь, во что сейчас превратилась Россия. Она готова продать все, вплоть до военных секретов, лишь бы не сдохнуть с голоду. Ты хоть радио слушаешь?

Стив неопределенно покачал головой:

— Ага, музыкальный канал. Там еще иногда передают погоду…

— И про август девяносто первого ничего?..

— Так, немного… — Он покрутил пальцами в воздухе. — Как будто, была у них там какая-то заварушка. Неужто приглашают меня возглавить правительство?

Маккей исподлобья посмотрел на Стива пытливым взглядом. Он ему на какой-то миг показался не опытным сотрудником, которого он знал раньше, да что там раньше — всегда, а темным и дремучим отшельником, не видящим дальше кончика своего носа. Но Кол знал, что на самом деле это не соответствует истине.

Откинувшись в кресле, Маккей открыл папку, лежавшую перед ним на столе. Огромный стол был завален разноцветными пластиковыми и кожаными папками, к обложкам которых были прикреплены красные уголки, а на них значились различные кодовые слова. Вынув лист бумаги, Маккей, словно сам не был знаком с содержанием, еще раз пробежал по нему глазами, а потом протянул Эпстайну.

— Что скажешь по этому поводу?

Стив долго, чувствуется, не один раз, читал текст шифровки.

— У тебя кофе есть? — прервал он наконец молчание.

Маккей повернулся на шарнирном кресле, щелкнул крохотной красной кнопочкой стоявшей на маленьком стеклянном столике кофеварки и принялся извлекать из портфеля цветастую картонную коробку.

— По дороге зашел в кондитерскую. Угощайся, я очень люблю булочки с корицей…

Стив взял булочку и примостил ее на краешке блюдца.

— Роберт Вил, Роберт Вил… — пробормотал он в задумчивости. — Он вместе со мной учился в МГУ, но как будто на два курса позже…

— На три, — поправил его Маккей.

— И что же, он так сразу ушел в отрыв? Ни письма, ни звонка? Его хоть кто-нибудь видел перед этим?

Ну как тебе сказать… Его командировали в Москву сразу после того, как их идиот, председатель КГБ, сделал нам подарок…

— Ты имеешь в виду подарок Бакатина послу Стра-УСУ?

Маккей внимательно посмотрел на Эпстайна:

— Оказывается, ты слушаешь не только про погоду.

— Московское радио… — коротко бросил Стив. — И все же ответь.

— Да, именно после этого. Мы решили откомандировать его в столицу «монстра коммунизма», дабы проверить кое-что на месте. Не каждый день, понимаешь, приходится получать такие подарки. Он выехал в качестве официального специалиста в области…

— Строительства, видимо… — съехидничал Стив. — Если мне не изменяет память, он учился на гуманитарном факультете.

— Нет-нет. Предусматривалась чисто дипломатическая миссия. Без всяких там штучек… И вот, представь, он отрабатывает три недели в новом здании. На завтра уже заказан билет в Штаты, а он фью-ю-ю… Вышел из старого здания посольства и не пришел в новое. Там всего-то пешком сто метров.

— Побеседовали с кем-нибудь из обслуги?

— Ноль-эффект. А уж когда кончилась виза, пришлось давать делу официальный ход.

— И что сообщил КГБ?

— КГБ ничего! У них просто нет теперь такой организации. Сам черт ногу сломит — АФБ, МБ, АБСДЕ… Им попросту никто не захотел заниматься. Вроде так — у вас заклинило, вы и разбирайтесь…

— Чепуха, это не в их правилах… Наверное, решили провернуть с Вил ом какую-нибудь операцию. Колют какую-нибудь гадость, причем по-коммунистически изуверски — прямо в вену…

— Нет, Стив, ты все же превратился на этой ферме в питекантропа: откуда у русских лекарства? Если их даст Коль или Миттеран, тогда другое дело…

— Неужто дошли до ручки?

— Еще спрашиваешь!

— А много ли Вил знал по нашему департаменту?

Маккей задумчиво посмотрел в окно.

— Столько же, сколько и ты, если не больше, — у него не было периода самоизоляции на ферме.

— И он не дал знать о себе ни разу?

— Один звонок был. Очень короткий. Наверное, боялся, что засекут — либо мы, либо они. Говорил не из квартиры, а с уличного аппарата. Мол, не ищите — я женюсь…

— Неплохо придумано… А точно его голос? Может, подставка?..

— К сожалению, в этом сомневаться не приходится.

— И я должен ехать туда и… тоже жениться? — Эпстайн допил кофе и вытер губы бумажной салфеточкой. — Такие будут предположения?

— В первом случае ты прав. Второе — не рекомендую… Лучше подбери шлюху.

— Сам подбери! — огрызнулся Стив, вставая с кресла.

— Я не хотел тебя обидеть.

— Тебе это и не удастся.

— Оформляем документы?

Стив от порога обернулся и посмотрел на Маккея:

— Рабочий стол, компьютер и ключ к банку данных… Ответ не ранее, чем через два часа… О’кей?

— О’кей! Я тебя провожу — ты, наверное, забыл, где сидел раньше?

ГЛАВА 3. МОСКВА. ДОМ НА ТВЕРСКОЙ

— Сорок два, сорок три, сорок четыре… — Иосиф Вашко вяло перебрасывал по краю стола спичечный коробок.

За окном тускло разваливался дождливый сумрак. Нельзя было точно определить время суток — вечер ли наступил, или просто утро не вступило полностью в свои права. Часы пробили четверть какого-то. Звон спрятанного внутри механизма колокольчика увяз во влажной тишине.

— …Сорок пять, сорок шесть, сорок семь… — коробок, влекомый пальцем Вашко, дошел до края и упал на пол — сухой щелчок отчего-то кольнул уши.

Приблизившись к окну, Вашко чуть-чугь отодвинул плотную штору и долгим взглядом посмотрел на противоположную сторону улицы. Зонтики, плащи, асфальт все черно, без глянцевитого блеска и дождевой лакировки. Старый большой дом, что напротив, вызывающе глазел черными провалами потухших окон. Ни одной люстры, ни одной настольной лампы.

«Неужто перегорели все лампы сразу? — подумал Вашко. — Хотя чем черт