Через пропасть в два прыжка - Николай Николаевич Александров

— Никак! Я там не был!

— Были и не только там! Более того, вы последний, кто видел Ивана Дмитриевича живым. Мы не сразу догадались взять отпечатки обуви с пола, в больнице, но постарались и нашли там вашу «Саламандру». Правда, не полностью — один мысок со щербинкой в виде птички. Но как вам удалось туда проникнуть — этого я до сих пор не знаю. Расскажете сами теперь.

— Хах-ха! Ничего не докажете… — Он прыжком оказался у входной двери, спиной к ней и лицом к Вашко — тот было рванулся к нему, но застыл, остановленный голосом Лапочкина. В руке Уланова мелькнул какой-то предмет из металла и стекла, немного похожий на небольшой хитроумный пистолет.

— Инъектор! — заорал Лапочкин, бесцеремонно отталкивая Вашко. — Стойте!

По лицу Уланова блуждала нездоровая улыбка:

— Я не подумал, что ваша ментовка столь сильна в географии… Это действительно штука из Аргентины. И с глюкозидами вы не ошиблись! Вы можете сколько угодно болтать и строить версии. Это ничего не доказывает… Вы умно, слишком умно, говорили о ботинках… Можете их поискать… Вы не уедете далеко на своих доказательствах… — Он долго подбирал слова, тяжело дыша, захлебываясь от крика. Все присутствующие сидели ни живы, ни мертвы, пораженные картиной произошедшего.

Вашко медленно протянул руку к Уланову — меж ними было метра два.

— Отдайте мне эту штуку! — Но Уланов тотчас принялся играть «пистолетом» инъектора.

— Осторожнее, шеф! — предупредил Лапочкин. — Дайте его мне!

Евгений заметил, что другая рука Уланова, в которой ничего не было, начала осторожно нашаривать ручку двери.

— Скажите, уважаемый, это сильнее укуса змеи? — Лапочкин, растопырив руки в стороны, шел в сторону референта, чуть-чуть согнув ноги в коленях.

— Змеи? Ха-ха-ха! Змея — это ерунда против «курами» — мгновенная смерть. Идите, идите ближе!

— Вы полагаете… — Лапочкин, не приближаясь, резко взмахнул рукой, его ладонь описала в воздухе замысловатую кривую и в воздухе мелькнуло что-то серебристо-черное, колеблющееся и трепыхающееся.

— А-а-а-а!.. — заорал в ужасе отпрянувший Уланов и, обронив инъектор, принялся обеими руками отдирать от одежды нечто дергающееся в извивах и изгибах — липучая поверхность змейки прочно вцепилась крючками в воротник его рубашки, щекоча тонким пластиковым языком набухшую от жил шею.

Лапочкин отшвырнул ботинком упавший на пол инъектор и в мгновение ока скрутил «референта». Вашко неспешно распахнул входную дверь квартиры. За ней стояли двое оперативников, заранее вызванных Вашко.

— Вот и отлично! — коротко бросил он. — Проходите… Я так и думал, что все будет в порядке и вы не опоздаете.

Когда он в сопровождении милиционеров вошел в комнату, Лапочкин, уже отсоединивший от воротника Уланова любимую пластиковую игрушку, бережно убирал ее в карман. Уланов не сводил с него брезгливого, опасливого взгляда…

— Прошу прощения, — нашелся наконец «дипломат», внезапно обретший дар речи. — Ваши доводы, Иосиф Петрович, весьма убедительны — это пятно на нашу организацию, но в чем причины? Это, извините, как-то осталось за кадром… Может, мы спешим с Олегом Сергеевичем? Он хороший сотрудник, знающий специалист, в конце концов он мой родственник… А тут какая-то мистика, инъектор, глюкозиды… Где причины? Не верю! Вы молчите о причинах. Вы все время молчите о них… Что это за деньги?

— Я могу все это объяснить, дорогой Виктор Петрович, но думаю, что есть люди, которые сделают это лучше.

— Кто же они? — обвел взглядом присутствующих «дипломат».

— Сам Иван Дмитриевич.

Вашко не спеша извлек из кармана маленький диктофон и нажал кнопку. В наступившей напряженной тишине послышались щелчки и шорохи магнитной ленты.

«Алло! Можно попросить к телефону господина Райзе-на, — все вздрогнули — это был голос Тушкова.

— Кто его спрашивает? — с сильным акцентом по-русски спросила секретарша. — У него заседание правления фирмы.

— Скажите — Тушков. Иван Дмитриевич Тушков.

— Хорошо, одну секунду… — Пауза длилась сравнительно недолго.

— Слушаю, Зигмунд Райзен. Это вы, господин Тушков? Что-то произошло?

— Да… Вы совершенно напрасно не прибыли вчера для подписания контрактов о поставке.

— Почему, господин Тушков?

— Да потому, черт возьми, что «Химмель» обошел вас на повороте. Они предложили более низкую цену…

— Вы же понимаете, что у них морально устаревшая технология и старое оборудование. «Крейцфогель» обладает всем тем же, но на порядок выше — вы же знаете это, господин Тушков?

— Знаю, но ничего не могу сделать. Вопрос решен на более высоком уровне.

— Господин Уланов?

— Да.

— Что они ему предложили лично?

— Не знаю, но думаю, что сумма весьма значительная.

— С вами, русскими, трудно работать. Там, где все можно решить просто, у вас обязательно должна появиться взятка. Почему вы не захотели взять подарок от нас? Мы бы оказались не менее щедры, чем «Химмель»?

— Мне не нужны деньги.

— Вы, господин Тушков, не обижайтесь — жилец из прошлого века. Что-то вроде, динозавра.

— Вымру, но останусь при своих идеалах, господин Райзен. Мне так проще.

— Уланов, Уланов, — с задумчивостью в голосе произнес представитель фирмы. — Скажите, Тушков, у вас будут неприятности? Может быть, мы чем-то можем быть полезными.

— Можете. Скоро я швырну этому подлецу в лицо деньги.

— Что за деньги?

— Те, в которых он обвиняет меня. Якобы я получил от вас. взятку.

— Но мы же вам не давали. Мы просто хорошо и по-интеллигентному работали.

— Вот это и требуется под присягой подтвердить.

— Это возможно, но зачем вам терять свои собственные сбережения?

— Пусть эта сволочь подавится! Я швырну ему их в лицо и докажу, что он продался «Химмелю» ради подачки. Я сделаю это принародно, и хотят или нет, но будут обязаны заняться этим делом вплотную. Мне нужен конфликт!

— Странные вы люди, русские! Все у вас как-то не так! Можете, господин Тушков, полностью положиться на нас — мы документально докажем, что никакой взятки вам не давали.

— Спасибо, господин Райзен. Я знал… и я верил в вашу порядочность.

— А мы верим и ценим вашу! Когда это надо будет сделать? Сегодня?

— Нет, нет… Никак не раньше понедельника. Прошу вас. Сначала я швырну ему их в лицо.

— Гут, гут! До встречи в понедельник”.

Лента магнитофона продолжала шуршать в полной тишине, царившей в комнате…

— Позор! Какой позор! — едва слышно, одними губами выдавил из себя «дипломат». — Какой скандал! Это конец! — думая о своем, качая из стороны в сторону головой, бормотал совершенно убитый горем «дипломат».

— И тут вы правы, — заметил Вашко. — Эта пленка из компетентных органов, где уже обратили внимание на вашего родственника. С трудом мы ее получили, но она стоила этих трудов. Товарищи, — обратился он к присутствующим, по-прежнему оцепенело сидевшим за столом, — давайте помянем Ивана Дмитриевича. Хороший был мужик… Вот только вокруг него