Через пропасть в два прыжка - Николай Николаевич Александров

Все встали, молча в гробовой тишине подняли рюмки и лишь Уланов, сопровождаемый милиционерами, пошел к выходу из квартиры.

— Женя, — шепнул Вашко на ухо Лапочкину. — Ты не того… Не особенно налегай на спиртное. — И опрокинул свою рюмку в рот. — Вот теперь точно, все! Можно идти, конфиденциальное дело закончено.

— Кончено, говорите? — спросил Евгений. — А какое дело? Может скажете, уголовное?

— А какое же? — опешил Вашко.

— Похоже, политическое.

Вашко отодвинул рюмку в сторону, огляделся. Все за столом были поглощены своими разговорами и не обращали на них никакого внимания.

— Политическое говоришь? Не знаю… В России без политики, в сортир не сходишь… Такая уж это страна. Вся жизнь в прыжках — кто в пропасти, кто выбирается.

— А мы с вами? Выбрались?

— Как тебе сказать… Да в общем ты и сам знаешь ответ на этот вопрос. О чем тут говорить!

Помощь — бум

Обращение автора к читателям

Автор считает необходимым предупредить, что все совпадения ситуаций и фамилий главных героев (сотрудника ЦРУ Стива Эпстайна, сотрудника немецкой разведки Курта Шлезингера, подполковника милиции Иосифа Вашко) с какими бы то ни было реальными ситуациями и лицами чисто случайны.

Исключение составляют люди, без которых автору показалось невозможным сколь-нибудь правдоподобно обрисовать ситуации в различных странах и в мире: президенты США и России, руководители ЦРУ и КГБ (МБ), послы.

Автор ни в коей мере не собирался бросать тень на уважаемых лидеров, вершивших Большую Политику. Просто он боялся слишком далеко уйти от реальности.

Реальность же в этом произведении зримо присутствует: время действия — весна 1992 года, география от США до республик СНГ. И реальность, честно говоря, страшная. Однако, когда автор писал это произведение и направлял своих героев в трудный путь для доставки гуманитарной помощи, он еще не предполагал, что всего через несколько недель (даже не месяцев) на этом маршруте разразится война между Грузией и Абхазией. А в романе война чувствуется, но еще не разразилась…

Но я не стал переписывать какие бы то ни было сцены, приближать их к сегодняшнему дню. Пусть все останется таким, как виделось весной 1992-го…

Февраль 1994 года

…В конечном итоге для нас неважно будет, чем мы сражались, — цепом или тросточкой. Для нас будет очень важно, на чьей стороне мы сражались.

Г. К. Честертон

ГЛАВА 1. В ДВАДЦАТИ МИНУТАХ ЕЗДЫ ОТ БЛИЖАЙШЕГО ГОРОДКА В ШТАТЕ ВИРДЖИНИЯ

Свет фар уткнулся в заросшие плющом ворота фермы. «Лендровер» встал, почти задев бампером каменную стойку. Облако пыли просочилось сквозь давно не крашенные прутья ограды и непрошеным гостем поплыло на территорию владения.

«СЭМ ЭПСТАЙН» — блеснула в ярком свете фар бронзовая табличка; чуть ниже неровными мазками кисти было выведено: «КАКОГО ЧЕРТА НУЖНО?»

— По-моему, это не слишком вежливо? Как считаете, док? — усмехнулся долговязый негр в полковничьей форме, вылезая из-за руля. Следом за ним с пассажирского сиденья поднялся средних лет блондин в безукоризненном голубом костюме с портфелем в руках. Если бы он в таком обличье появился в центре Нью-Йорка или в каком-нибудь офисе — это было бы в порядке вещей. Но здесь — среди полей, зеленых от поднявшихся на добрый десяток дюймов побегов кукурузы, на пыльной дороге под яркими майскими звездами, он смотрелся как невесть откуда взявшееся чудо. Полковник — другое дело. Военная форма уместна и в заполненном талой водой овраге, и на великосветском рауте.

Поправив узелок бордового в мелкую белую горошину галстука, блондин решительно приблизился к воротам и принялся искать кнопку звонка. Ее почему-то не оказалось…

— Хотел бы я знать, как до него добраться без риска для жизни… — проворчал негр-полковник. — Нрав у него, что у иракского «скада». Знаешь, что грохнет, а где — невдомек даже создателям… Месяца три тому назад, док, он устроил такую пальбу, что пули летали, будто саранча в Эль-Пассо…

— Разве у пуль тоже бывает брачный период? — усмехнулся тот, кого величали доком. — Впрочем, узнаю Стива… — Он толкнул калитку, которая оказалась незапертой, и осторожно ступил на угадываемую в темноте, хоть и порядочно заросшую травой, дорожку.

Полковник, без видимого желания, поплелся за ним. Во мраке виднелись лишь нашивки на кителе да эмблемы на погонах. Ни смуглое лицо, ни темная кожа шеи, ни иссиня-черные волосы — ничто не проступало в ночи. В какой-то момент могло показаться, что форма, словно на человеке-невидимке, идет сама по себе.

Вскоре, как только перестали шуршать листвой разлапистые кустарники, росшие по обочинам дорожки, впереди проступило нечто, напоминавшее приземистое деревянное сооружение. В окнах, тусклых от некогда налипшей на дождевые капли пыли, ни света, ни отблеска.

— Он большой оригинал, док, — произнес полковник и при этом обрел видимость — блеснули зубы, смешливо повернулись желтоватые белки глаз. — Посмотрите, что это за ферма! Можно подумать, что «Фрэнсис Беннет и сын» решили бойкотировать ее и не поставлять сюда ни досок, ни панелей под орех и ясень, ни сантехники… Я уже не говорю про первоклассные коттеджи с голубыми и розовыми бассейнами. И ведь не скажешь, что не в состоянии…

— В состоянии, Джон, в состоянии… В чем, в чем, а в этом можете не сомневаться. С его счетами все о’кей!

— Тогда какого черта?

— Долго объяснять… Вы когда-нибудь бывали в России?

— Бог миловал… А причем здесь Россия?

— А притом, что это не ферма, а классическая русская изба. Такие часто показывают в их фильмах. Называется она «пятистеночник» или как-то примерно так. — Док подошел к окну и довольно звучно постучал сгибом пальца по стеклу. — Стив, как поживаешь, старый перечник?

Негр-полковник, услышав последние слова, произнесенные на варварском незнакомом наречии, опешил.

— Ваша речь, сэр, напоминает мне эту избу… — пробормотал он.

— И неудивительно, Джон, они одного поля ягодки…

В доме ничего не изменилось: ни осторожного шороха, ни громкого звука. Лишь по-прежнему загадочно мерцало звездное небо, да легкий ночной ветер, несущий свежесть, шуршал листвой.

— Может, уехал? — предположил полковник и принялся поправлять головной убор. — Хотя… Нет-нет… Черт побери, отключил всю связь — телефон, факс — не дозвониться, не достучаться…

Блондин постучал еще раз, куда более настойчиво. Но ответа не последовало…

Вдруг далеко позади на высокой ноте взвыл двигатель машины. Свет фар заплясал, задергался, и «лендровер», в котором никого не оставалось, буквально припер незваных гостей к дому. Хлопнула дверца, и с подножки соскочил средних лет мужчина в ковбойке и джинсах. И то и другое было далеко не новое, изрядно