Петербургские ювелиры XIX – начала XX в. Династии знаменитых мастеров императорской России - Лилия Кузнецова

Карл Густавович Фаберже родился в Петербурге 30 мая 1846 года. Окрестили новорождённого Петера-Карла уже на следующий день в лютеранской церкви Св. Анны, однако с детства называли мальчика только Карлом. Долгожданный отпрыск столичного златокузнеца, освоив начала ремесла в стенах отцовской мастерской и поучившись в столичной немецкой школе «Анненшуле», блестяще дополнил художественное и коммерческое образование за границей, когда отец взял его с собой в Дрезден. В столице Саксонии Карл Фаберже, подтверждая лютеранское вероисповедание, прошёл в 1861 году обряд конфирмации в Дрезденской Кройцкирхе. Талантливый юноша, немало попутешествовав по европейским городам и музеям в компании с наследником фирмы Бутца, не теряя времени, постарался поучиться у лучших ювелиров во Франкфурте, Париже и Лондоне. Вернувшись в Петербург в 1864 году, Карл стал работать в отцовской мастерской, а в 1872 году (по другим источникам – на два года раньше)[641] семейное дело полностью перешло в его руки. Уже в 1867 году, достигнув совершеннолетия, 21-летний ювелир числился членом Купеческой гильдии. А годом раньше, чтобы приблизиться к получению заказов Двора, он предложил Императорскому Кабинету свои услуги.

В течение почти двадцати последующих лет Карл Густавович безвозмездно корпел в Эрмитаже над реставрацией уникальных античных ювелирных изделий, найденных в Причерноморье на территории древнего Боспорского царства и в прославившихся на весь мир скифских курганах. Эти находки Императорская Археологическая комиссия сочла достойными включения в коллекцию крупнейшего музея мира. Каким-то «шестым чувством» мастер собирал разрозненные фрагменты и детали в цельное, чарующее красотой и изысканностью, украшение. В то время как ювелиры в странах Западной Европы увлекались повторением этрусских вещей, в России Карл Фаберже бился над составами сплавов золота и серебра и над секретами технологий, применявшихся древнегреческими и особенно фракийскими мастерами, причём особое его внимание привлекали работы, относившиеся к пику развития античного ювелирного искусства – IV веку до нашей эры.[642]

И перестаёт быть столь уж невероятной легендой эрмитажное предание: Карл Фаберже, которого современники недаром называли «Челлини нашего времени», почти повторил знаменитые, прославленные виртуозным мастерством исполнения феодосийские серьги. Ему удалось сделать и изящные многолепестковые цветочки, и целую скульптурную группу: крылатую богиню победы Нику на колеснице, запряжённой четвёркой коней, и бегущего рядом воина, сплёл он и изящные цепочки, до сих пор приводящие в недоумение и отчаяние даже современных ювелиров.

Но не далось ему повторение зерни на «лунницах». Под сильной лупой становилось заметно, что каждое золотое «зёрнышко», приплавленное к основе, состояло из микроскопических четырёх шариков, образующих крошечный ромб. Карл Фаберже, как гласит устная молва, раскрыл секрет получения столь миниатюрных капелек, хитро оплавив мелко нарезанную тонюсенькую проволоку в древесном угле, но вот постичь состав припоя ему всё-таки не довелось: ему удавалось припаять клуннице только три «зёрнышка», когда же он пытался напаять четвёртое, всё сливалось в одну каплю…

А эту тайну учёные смогли раскрыть только спустя полтора столетия. Хитрость античных мастеров, оказывается, заключалась в малахитовой крошке, которой посыпали набранный узор, зафиксированный на основе. При сильном нагреве вода испарялась, углекислый газ уходил в воздух, а медь восстанавливалась до металлической и диффундировала в золото, соединяя с ним крошечные детали-шарики.

Наряду с подобными, требующими виртуознейшего мастерства, копиями античных шедевров, Фаберже приходилось делать и совершенно курьёзные предметы, от которых нельзя было отказаться, так как заказы исходили от слишком высокопоставленных особ. После одной из хирургических операций супруга великого князя Константина Николаевича самолично вручила на память об исцелении в патронируемом ею госпитале пострадавшему в войне за освобождение Болгарии от османского ига «пулю, отделанную золотом. В части, свободной от осколков кости, свинцовая поверхность была перетянута золотой полоской в виде ленточки, на которой вырезано: „1879 г. апреля 11 пуля эта, в присутствии великой княгини Александры Иосифовны, извлечена профессором Склифосовским из ноги раненного на Шипке 13 августа 1877 года майора Н.К. Андреевского“». Эта история позволила великосветским шутникам не без иронии острить: «Фаберже прекрасно отделал пулю золотом, но как жаль, что украшает её кость простая, а не слоновая».[643]

К сожалению, пока неизвестна ни одна работа самого Карла Фаберже из тех, что создавались им в то время, когда молодой ювелир только унаследовал мастерскую отца. Подлинная слава пришла к нему через десятилетия, когда, будучи слишком загружен административной работой, общением с заказчиками, с мастерами, с художниками, он практически лишился возможности творить собственными руками. В своём магазине Карл Густавович завёл правило представлять публике лишь самые модные вещи и новинки, непроданные же изделия часто пересматривались и безжалостно отправлялись на переделку.

Ещё работая в мастерской отца, Карл Фаберже понял, что одному ему, даже получая придворные заказы, будет трудно выдержать конкуренцию с крупными мануфактурными предприятиями. В то же время его зоркий глаз и художественное чутьё подсказали ему, кто из петербургских, особенно начинающих, мастеров наиболее талантлив, он сблизился с ними и предложил объединиться. Вначале, в 1866 году, это были начавшие трудиться ещё на мастерскую Густава Фаберже Август Хольмстрём и Вильгельм-Карл Реймер, кузен из Пернова, а через два года к ним присоединился Эрик Коллин.

Подросший брат Карла, Агафон-Теодор Густавович Фаберже (1862–1895), получивший блестящее образование в Дрездене, сразу принял посильное участие в работе мастерской. Поскольку оба брата хорошо изучили работы ювелиров-предшественников, то создавали свои произведения в подходящих исторических стилях. Традиция нюхать табак ушла в прошлое, однако в похожих на табакерки коробочках теперь хранили папиросы или туалетные принадлежности. Зато братья Фаберже стали превращать в произведения искусства всевозможные нужные в обиходе вещи: настольные часы, чернильницы, пепельницы, электрические звонки и тому подобные предметы. Это имело большой успех у публики, так что пришлось расширять производство, выделив в особую мастерскую исполнение золотых изделий, а затем то же сделать для серебряных.

Главный художник фирмы Франсуа Бирбаум вспоминал: «Заваленные работой, братья Фаберже не в состоянии были вести хозяйство мастерских, а потому решили создать автономные мастерские, владельцы которых лишь обязывались работать по рисункам и моделям фирмы и исключительно для неё. Каждой из них был выделен определенный род изделий, и в них подмастерья специализировались на определённом роде работы. Изделия всех этих мастерских носят клеймо мастера и, когда место это позволяет, то и клеймо фирмы».[644]