Петербургские ювелиры XIX – начала XX в. Династии знаменитых мастеров императорской России - Лилия Кузнецова

Через два месяца вор попробовал повторить свою проделку с русским купцом, торгующим оружием, но на сей раз номер не прошёл, хозяин оказался догадливее, и незадачливого похитителя схватили. Мошенника сопроводили в Курляндию, где тамошнее дворянство осудило его на тюремное заключение. Однако по повелению Николая I, в апреле 1838 года Бауфаля отправили рядовым на Кавказ, чтобы предоставить возможность дворянину, запятнавшему своё имя недостойными офицера поступками, смыть с себя кровью бесчестие.[615]

Увы, во все времена драгоценные камни всегда притягивали воров как магнитом. Во Франции, в 1830 году из галереи Лувра украли самоцветов и украшений на полтора миллиона, а через восемнадцать лет во время другой революции, воспользовавшись неразберихой, ограбили не только Тюильри и Пале Рояль, но хорошенько похозяйничали в доме Ротшильда и других богачей.[616] Однако это всё «мелочи» по сравнению с деяниями непревзойдённого по нахальству мошенника Чивиниса. Этот уроженец греческого острова Корфу явился в 1820 году в Стамбуле к русскому послу барону Строганову, якобы «горя» желанием быть полезным. Вкрадчивое обращение и прекрасное образование красавца-грека так понравились высокопоставленному российскому чиновнику что тот не только дал благожелательные рекомендации, но и посоветовал отправиться в Петербург и там вступить в военную службу. Тогда все были увлечены Грецией и сочувствовали её жителям, мечтающим освободиться из-под власти турецкого султана. Потому-то Чивинис вскоре стал офицером расквартированного в Гатчине Кирасирского полка Его Величества. Оглядевшись и обзаведясь нужными знакомствами, корфиот прознал, что в Москве живёт дряхлый 80-летний старик-грек «Зой Павлыч» Зосима, прославившийся в Европе редкостным собранием всевозможных сокровищ. Но как подобраться к этим богатствам?

Чивинис, продумав план действий и обзаведясь рекомендательными письмами, взял месячный отпуск и прибыл в 1824 году в Белокаменную и, остановившись в трактире, сделал ряд визитов в лучшие дома знати старой столицы, не забыв представиться даже главнокомандующему. Москвичи были без ума от обаятельного и любезного красавца-офицера и приглашали его на балы и в собрания избранного общества. Ловкому кирасиру удалось там сблизиться с греками, которым он наплёл, что якобы имеет тайное поручение от самого государя Александра I о сборе пожертвований на восстановление родимой отчизны, а в подтверждение демонстрировал собственноручный рескрипт самодержца. Земляки помогли «посланцу самодержца» сблизиться с миллионщиком Зосимой. Престарелый грек, страстный ревнитель славы Эллады и меценат-покровитель классического образования, будучи рьяным патриотом, как всегда с радостью передал на нужды родины 300 тысяч ломбардными билетами. Через несколько дней Чивинис привёз Зосиме благодарственный рескрипт, содержащий не только похвалы ревности и усердию старика в помощи родной земле, но и подписанный самим императором Александром I. Польщённый Зой Павлович, чтобы хоть как-то отблагодарить столь важную столичную персону, предложил обходительному кирасиру погостить под его кровом.

Прошло совсем немного времени, и однажды в дом Зосимы в Греческом монастыре на Никольской приехал адъютант главнокомандующего с письмом императрицы-матери Марии Феодоровны. Вдова Павла I, гарантируя возврат, желала видеть предметы коллекции Зосимы в Петербурге, чтобы показать драгоценные раритеты заодно и своей любимой дочери Марии, приехавшей ненадолго из Веймара. Зой Павлович было засомневался, но коварный Чивинис посоветовал старику не противиться воле государыни, а для верности непременно составить опись посылаемых вещей и удостоверить документ подписями известных московских сановников.

Высокопоставленные вельможи пожаловали через день в полной уверенности, что должны, как их уверил Чивинис, стать свидетелями передачи ему хозяином наследства. В предвкушении роскошного завтрака они рассматривали разложенные на столе сокровища, сличая раритеты со сведениями описи и полагая, что старец решил угостить гостей ещё и созерцанием своих богатств. После трапезы столичный офицер, пользуясь фактическим незнанием Зоем Павловичем русского языка, подал на подпись духовное завещание Зосимы, начертанное на бумаге того же формата, что и опись. Важные персоны даже ничего не заподозрили. Назавтра «адъютант» (а на самом деле лакей Чивиниса) под расписку забрал ящик с подготовленными вещами и, как выяснилось позже, сбежал в Турцию. Сам же аферист под предлогом окончания отпуска возвратился в полк, женился на миленькой воспитаннице Гатчинского института, неожиданно для сотоварищей купил дом, завёл богатую обстановку, приобрёл великолепных верховых лошадей, своей статью вызывающих зависть у знатоков.

Тем бы всё и закончилось, если бы не парочка путешествующих англичан, добравшихся до Москвы. Любознательные джентльмены, осмотрев все достойные внимания достопримечательности, вознамерились ознакомиться и с собранием Зосимы, поскольку тот всегда охотно показывал свои сокровища всем желающим. Неожиданно коллекционер сказал, что вещи до сих пор находятся в Петербурге у вдовствующей императрицы. Недоумевающее начальство Белокаменной прислало к Зою Павловичу полицеймейстера, который сразу определил письма за подписью Александра I и Марии Феодоровны фальшивыми. Дело дошло до государя, пославшего своего флигель-адъютанта Александра Ивановича Германа немедленно расследовать скандальное происшествие. Московские вельможи подтвердили, что пропавшие вещи они видели, причём скрепили своими подписями духовную волю Зосимы, а вовсе не опись его сокровищ. Несчастный же старик клялся, что ни сном ни духом не думал делать Чивиниса своим наследником.

Преступника бросили в крепость, обманную духовную уничтожили, а все богатства (кроме растраченных аферистом 80 тысяч) конфисковали и вернули так жестоко пострадавшему Зою Павловичу. Приговор был бы более суровым, но Мария Феодоровна, хорошо знавшая невинную юную институтку, умолила августейшего сына ограничиться высылкой Чивиниса за границу.

Бедному Зосиме, сломленному столь вероломным обманом и утратой редкостей, составлявших всю его отраду и счастье, оставалось утешаться своими лучшими сокровищами, по счастью, не отправленными в далёкий Петербург: огромным коралловым крестом и необыкновенной величины жемчужиной. Идеально сферический перл в 28 карат, называемый «Пеллегриной»-«Странницей», поскольку от малейшего толчка катился по поверхности, казался прозрачным от блеска и радужных переливов. Когда-то коллекционер показывал его, постепенно вынимая из трёх коробочек, и затем заботливо помещал драгоценный «шарик» на лист белой бумаги. Теперь старик обычно держал чудную жемчужину за десной во рту и никому уже её больше никогда не показывал. Прочие же сокровища по завещанию Зосимы после его смерти в 1827 году земляки отправили в Афины для будущего греческого музея.[617] Кстати, П. Бартенев, издатель журнала «Русский архив», в примечании к этой публикации указывает, что о жемчужине Зосимы говорится в книге Фишера фон Вальдгейма.[618]