Петербургские ювелиры XIX – начала XX в. Династии знаменитых мастеров императорской России - Лилия Кузнецова

Фирма Фаберже. Диадема и брошь из бирюзового гарнитура. 1888 г.

Однако членов ферсмановской комиссии в броши, составляющей с диадемой гарнитур, даже неприятно удивили своей величиной вставки бирюзы, отчего линии подчёркивающего их очертания алмазного узора казались сухими и резкими.[650] Но здесь проявилась воля августейшей заказчицы. Некогда именно размеры отличающегося редкостными ювелирными параметрами лазоревого камня, расположившегося теперь в модной броши-«севинье» под алмазной арочкой-«подковой», пленили другую венценосную государыню, знавшую толк в самоцветах. Ивар-Венфельт Бук, согласно его счёту от 10 сентября 1792 года, окружил драгоценный раритет 25 крупными бриллиантами, весившими 161/4 карата, дополненными алмазами, огранёнными «розами». Этот медальон Екатерины II «из весьма большой Бирюзы в виде сердечка, прекрасного чистого цвета, кроме беловатого пятна» часто надевала императрица Мария Александровна, любившая голубые камни. Однако её невестка, императрица Мария Феодоровна, пожелала иметь более модную вещь, ради чего было безжалостно сломано украшение самой Семирамиды Севера.[651]

В 1896 году фирма Карла Фаберже на Всероссийской выставке в Нижнем Новгороде удостоилась присвоения Государственного герба, и отныне он стал изображаться в её клейме. Известность Карла Густавовича росла на родине и за рубежом. В 1897 году за ряд работ он получает титул придворного ювелира короля Швеции и Норвегии, ещё не удостоившись подобного звания от русского государя.

Однако подлинное международное признание Карл Фаберже получил на Всемирной выставке, открывшейся 14 апреля 1900 года в Париже, где он выставил работы своей фирмы вне конкурса, поскольку сам входил в состав жюри. Посетители могли любоваться изящными пасхальными яйцами русских императриц и другими шедеврами знаменитой петербургской фирмы. Ожидал восторженных зрителей и неожиданный сюрприз.

Карлу Густавовичу пришла в голову счастливая мысль – сделав крошечные реплики примерно в одну десятую величины подлинников, представить всем съехавшимся из многих стран гостям российские императорские регалии: Большую корону скипетр и державу так как сами оригиналы позволялось видеть лишь на самых торжественных церемониях и во время коронаций. Подобной чести удостаивались ещё счастливчики, кому повезло попасть, заручившись специальным разрешением от Кабинета Его Величества, в Бриллиантовую комнату Зимнего дворца, где инсигнии императорской власти хранились вместе с коронными бриллиантами. С июля 1895 года та помещалась «в нижнем этаже» выстроенной Растрелли зимней царской резиденции: «в четвёртом нумере четвёртой запасной половины»,[652] где ныне располагаются служебные комнаты сотрудников Эрмитажа. Вход в сокровищницу охраняли два бравых гвардейских солдата.

Всё, что касалось до размещавшихся там вещей, производилось «не иначе, как с Высочайшего Государя Императора соизволения». Поэтому ещё в конце июня 1899 года Карл Фаберже обратился в Камеральное отделение Кабинета Его Императорского Величества с нижайшей просьбой дозволить ему воспроизвести с регалий «точные копии в уменьшенном виде». Чуть более месяца понадобилось на хождение бумаг по инстанциям, пока наконец сам министр Двора барон Фредерикс не начертал резолюцию: «Высочайше разрешено, но не для продажи».[653]

Воплощать замысел Карла Густавовича довелось работникам двух мастерских, входивших в состав фирмы. Серебряные пьедесталы для моделей регалий, водружённые на колонку из розового кварцита-белоречита, как и изящные пояски на ней, создал лучший мастер-серебряник фирмы Исаак Абрамович Раппопорт. Подлинный виртуоз, познавший до мелочей все тонкости своего дела, он лично сам, как и в этом случае, выполнял наиболее ответственные работы. Миниатюрные, но точные копии символов власти всероссийских самодержцев, к которым добавилась ещё реплика Малой короны, покоились (за исключением скипетра) на подушках, обтянутых бархатом.

Несмотря на крошечные размеры, модели регалий, как и на оригиналах, усеивали тысячи самоцветов, заключённых в тончайшую серебряную оправу, реплику же алмаза «Орлов» в императорском жезле окружил ободок из чрезвычайно сложной в обработке платины, что подтвердило славу Августа-Вильгельма Хольмстрёма. Ведь именно о нём с такой похвалой отозвался в своих воспоминаниях Франсуа Бирбаум: «Работы этой мастерской отличались большой точностью и безупречной техникой. Такая безукоризненная закрепка камней не встречается даже в лучших парижских работах». И далее главный художник фирмы пояснял, что если ювелирные работы Хольмстрёма «иногда уступают в художественном отношении парижским, то в технике, в прочности и в законченности они их всегда превосходят».[654]

Привычных ко всему парижан и гостей Всемирной выставки поразили виртуозность и точность исполнения моделей императорских российских регалий, уменьшенных по сравнению с подлинником примерно в десять раз (см. рис. 27 вклейки). Невольно удивляло и количество применённых алмазов: если на оригинале Большой короны блистают 4936 камней, то на её реплике мастера фирмы Фаберже ухитрились разместить 1083 бриллианта и 2458 диамантов, огранённых «розой».[655] Неслучайно жюри специально отметило: «Это произведение достигает грани совершенства. Это означает превращение ювелирного предмета в подлинное произведение искусства. Именно совершенное исполнение, достигаемое тщательнейшей отделкой, отличает все выставленные работы Фаберже. Это касается миниатюрных копий коронных инсигний царского дома, унизанных четырьмя тысячами камней…» Столь высокий отзыв специалистов позволил императору Николаю II не только поскорее приобрести работу современных ювелиров для коллекции Императорского Эрмитажа, но и повелеть выставить этот шедевр фирмы Фаберже в Галерее драгоценностей, где тот не померк, а только выиграл от соседства с уникальными произведениями мастеров прошлых эпох.[656]