До февраля - Шамиль Шаукатович Идиатуллин

class="p1">– Всё затирал, – виновато ответила Ольга. – Я веселилась сперва, потом решила, что это с тюрьмы у него страх.

Андрей поднял голову. Ольга подтвердила:

– Он сидел же.

– Когда, за что, где?

– Говорил, подрался с кем-то, вышел по УДО, отмечался, как можно стало – переехал в Сарасовск.

– Откуда?

– Говорил, из Еланина, но это, может, вранье. Как и про драку, и про всё остальное.

– Почему вы так думаете?

Ольга, вздохнув, спросила:

– Еще чаю?

А когда Андрей отказался, принялась рассказывать про другое.

Так-то Радмир очень тихий был, вежливый, внимательный, не похож ни на драчуна, ни на тюремщика. Может, потому что заикался, еще и поэтому помалкивал – и поэтому говорил смешно, нараспев. Видимо, в детстве логопед научил. Сперва это нежно звучало. Потом…

Ольга поспешно скорректировала направление: с Арсением поладил сразу, и слов особо не понадобилось. Относился очень хорошо, водил на тренировки, по разу в цирк и зоопарк, а когда всех заперли на ковид, притащил ему приставку и играл вместе с ребенком.

– Какую приставку?

– Не помню…

– Плойку четвертую, – мрачно донеслось из-за перегородки. – А ты ее там оставила.

Ольга вскинула голову, чтобы прикрикнуть, но как-то сразу обмякла и дальше рассказывала быстрым испуганным шепотом.

У него деньги были, много, доллары. Раньше, наверное, еще больше было, а ко времени их встречи почти кончились. Ольга как-то обмолвилась, что может опоздать с очередной выплатой за холодильник, так на следующий день Радмир притащил пачку долларов, пять тысяч, в шкаф молча положил, и всё. Нет, не сохранились деньги, в ковид быстро разлетелись. Кредиты все закрыли, спасибо на том. Нет, больше не приносил, возможно, последние были – он к деньгам очень спокойно относился, даже с непониманием некоторым. Как ребенок, которому проще протянуть руку и взять, а если не дают, обидеться или стукнуть, чем начинать мороку с оплатой, поиском средств и так далее. Такое у Ольги ощущение возникло.

Нет, кроме приставки, ничего особо ценного не дарил и не покупал ни Арсению, ни Ольге, ни себе. И рубашки, которые Ольга ему купила, надел пару раз из вежливости, и всё. А шерстяные носки, которые Ольга ему связала, принял вообще странно: смотрел на них долго и с таким лицом, будто заплакать хотел, потом поспешно сунул в шкаф и ушел на полдня. Не надел ни разу. Из шкафа они исчезли. Куда, Ольга не спрашивала, конечно.

Носить предпочитал футболки и рабочую спецодежду всякую. Она правда дешевая и удобная, а что смотрится непарадно – так на парады и не ходить. У него даже джинсов не было, штаны какие-то с карманами.

– Карго, – подсказал Андрей.

– Даже ботинки из «Восток-Сервиса», – кивнув, продолжила Ольга. – А так покупал только шпионские приблуды и девайсы всякие, на «Али» постоянно заказывал. Микрофоны, подзорные трубки, следящие устройства, «жучки», чтобы к одежде цеплять, как в кино. Сам их делать тоже пытался, но не получалось, хотя рукастый вроде – умений, материалов или, не знаю, квалификации не хватало. А как «Али» для себя открыл и узнал, что там всё копейки стоит, айда пачками выписывать. Я не успевала на почту бегать. Потом увидела в новостях, как в Кургане дело завели на мужика за то, что трекер для коровы выписал, пошутила про это. Он сразу перестал выписывать, как отрезало.

– А что делал с ними?

Ольга пожала плечами.

– Следил.

– За кем?

– За нами, получается. И за всеми подряд.

Ольга не замечала и сперва особо не задумывалась, списывала странности на трудное детство – Радмир же рано родителей потерял, бабушка воспитывала, потом немножко то ли детдом, то ли спецПТУ. Там было явно не до игр, вот и компенсирует.

Потом Ольга обнаружила, что сожитель не только поставил отслеживающее приложение ей и Арсению на телефоны, но и пытался проделать такую же штуку с редкими гостями. А может, и «жучков» им цеплял к лацкану или куда там принято.

– Великие, говорил, должны контролировать всё. Я спрашиваю: это ты великий, что ли? Он улыбается и с темы соскакивает.

Даже такие странности Ольгу не беспокоили и особо не задерживались в памяти, пока область не ввела локдаун в связи с пандемией. Ольгу сперва перевели с кассы на склад готовить заказы для доставки, потом сократили, да и сам магазин вскоре закрылся, не выдержав конкуренции с крупными сетями. Класс Арсения тоже перевели на дистанционное обучение. Так они впервые оказались надолго запертыми втроем. И Ольге это совсем не понравилось.

Ни то, что Радмир, оказывается, умеет часами напролет сидеть, не двигаясь, в кресле или даже на табуреточке, глядя в лучшем случае в окно, а то и просто в пустой угол. Ни то, что иногда он принимается вкрадчиво бродить по комнатам, как будто замеряя шагами длину-ширину-высоту, и бросая вкрадчивые, такие же замеряющие взгляды на Ольгу и Арсения. Ни тем более то, что в пять утра он точит на кухне какие-то небольшие, но жутко выглядящие лезвия и шильца, в том числе из рукояток обычных чайных ложек, а в ответ на расспросы быстренько ложится спать, но под утро тихонько встает, закрывается в ванной – и там, если прислушаться, чем-то медленно ширкает и скрежещет.

А как только локдаун отменили, Ольга услышала, как Радмир певуче спрашивает Арсения, понравилось ли ему после перерыва в школе, и не обижает ли его кто из детей или взрослых. И не хочет ли Арсений, чтобы этот обидчик исчез. И Арсений всерьез задумался над ответом.

Ольга поспешно увела Арсения ужинать и спать – и на следующий день не отпустила его в школу, а, дождавшись, пока Радмир уйдет на работу или куда он там уходит с утра пораньше, тщательно перещупала одежду, собрала чемодан, подхватила сына под мышку и умчалась прочь, оставив телефоны на столе, – сперва в Чупов, потом в Качуев. И с тех пор не заходила ни в одну из соцсетей, не звонила никому из знакомых, а маму заставила сменить номер.

– А чего так резко? – спросил Андрей.

– У меня уже были мужчины, – сказала Ольга. – Это надо делать резко. И навсегда. Чтобы не жалеть остаток жизни.

– Он физическую силу применял вообще? Или ругался, давил как-нибудь?

– Не обижал, – отрезала Ольга. – Я сама пугалась. А он как-то сказал: ты радуйся, что испугалась. Испугалась – значит, живая еще. Смешно, да?

Она попробовала улыбнуться. Получилось не очень.

– Я прошу прощения за вопрос, работа такая, – начал Андрей. – Можете ли вы сказать про странности, как уж это, в половом отношении?

– А не было полового отношения.

– Совсем?

– Совсем. С самого начала до самого… И слава богу.

– И он не пытался