Миланский вокзал - Якопо Де Микелис

выдать свой секрет во время их обмена сообщениями, и почти пообещала сделать это при следующей встрече? После смерти бабушки Авроры, когда ей не с кем было поговорить о «даре», когда ей приходилось держать все это в себе, это всегда тяготило ее. Но почему Кардо?.. Потому что ее убаюкивала невероятная надежда: он сможет поверить и понять ее, и подобные откровения не отпугнут его.

Да, она влюбилась. Но время для этого было не самое подходящее. Пока нет.

Узнав, что маленькие брат и сестра действительно существовали, что у них были имя и фамилия, Лаура убедилась, что не впадает в безумие. Но этого было недостаточно, чтобы считать вопрос закрытым. Почему из всех депортированных, которые полвека назад разделили общую участь, появлялись только эти двое детей? Что отличало их от других? И как это возможно, что Лаура видит людей, которые были мертвы в течение стольких лет, что она все еще может воспринимать их эмоции, причем такие интенсивные? Такое с ней случилось впервые. Означало ли это, что она еще не представляет истинные масштабы своих способностей?

Был еще один вопрос, который мучил Лауру: что они хотели от нее? Как бы абсурдно это ни звучало, но у нее неоднократно возникало ощущение, что их глаза обращаются к ней с немой просьбой.

Пока она не найдет ответы и на эти вопросы, время не придет. Ни для любви, ни для чего-то другого.

11

– Хорошо, давайте попробуем рассмотреть дело с самого начала. Что мы знаем и особенно то, чего не знаем, – сказал Меццанотте, стоя рядом с белой маркерной доской с маркером в руке, в маленькой глухой комнате, которую уборщики отдела использовали как кладовку. Он сложил в углу веники, щетки и моющие средства, превратив комнату в штаб своей небольшой следственной группы. На стенах уже висели фотографии, карты и заметки.

– До сих пор я всегда все продумывал сам, а теперь мне нужно, чтобы вы помогли мне взглянуть на все эти вещи с разных точек зрения, заметить детали, которые я упустил, – продолжил он, обращаясь к Колелле и Минетти, расположившимся на двух табуретах вокруг небольшого столика, который вместе с металлическим стеллажом составлял единственную мебель в комнате.

Когда комиссар Далмассо объяснил, что может выделить ему в помощь максимум двух человек, причем не на полный рабочий день, а только до тех пор, пока нужды службы не потребуют направить их в другое место, Меццанотте не колебался. Конечно, один был ужасно неуклюжим, а другой – еще неопытным, но оба они неплохо соображали, и вообще Рикардо чувствовал необходимость окружить себя людьми, которым можно было доверять. Его выбор пал на них, несмотря на то что несколько других агентов сообщили ему о своей заинтересованности, даже те, кто еще несколько дней назад сторонился его как чумы. По возвращении после короткой госпитализации инспектор обнаружил, что климат в отделе значительно изменился. Спасение ребенка и подтверждение того, что Рикардо был прав насчет Призрака, начали разрушать стену враждебности и недоверия, которую возвели вокруг него коллеги. Однако все их рукопожатия, похвалы и прочие выражения одобрения его не особо радовали. Он чувствовал себя так, словно вернулся во времена Убийцы с кольцевой дороги. Больше всего ему было приятно видеть, как терзается от зависти Карбоне, глядя на его внезапную популярность. Колелла рассказал Рикардо, что, пока тот находился в больнице, суперинтендант чуть не разругался с двумя коллегами, которые отчитали его за фарс с чучелом кота. Его идиотская шутка в итоге обернулась против него самого.

Не то чтобы это было заметно или имело хоть малейшее значение в закутке без окон, но был уже поздний вечер. Несмотря на то что их смена закончилась, а Меццанотте, все еще выздоравливающий и принимающий антибиотики, чувствовал себя разбитым, он хотел еще раз подвести итоги первого дня своего официального руководства расследованием. Несмотря на все усилия, результатов пока не было.

Колелла был направлен в диспетчерскую, чтобы просмотреть записи с камер наблюдения. Он нашел еще пару записей, на которых Призрак рыскал по ночному вокзалу, но ни из одной из них невозможно было извлечь никаких новых зацепок.

Был проведен первичный осмотр территории подземелий. Всего десять человек на одну смену – вот и все, что мог предоставить ему Далмассо, хотя, разумеется, Меццанотте просил больше людей и на больший срок. Во главе с Минетти – Меццанотте координировал действия по радио из офиса – полицейские по ходу дела выгнали нескольких бомжей, засевших внизу, но в остальном вернулись ни с чем. Комиссар пообещал инспектору, что проверит, есть ли предпосылки для проведения нового рейда на следующей неделе, однако Рикардо опасался, что такими темпами они ничего не добьются. Подземная часть вокзала слишком велика, и требовалось гораздо больше человеческих ресурсов.

Была усилена патрульная служба. Все офицеры получили фоторобот Призрака, сделанный полицейским фотографом по описаниям Меццанотте, и были проинструктированы показать его любому, кто мог предоставить информацию. На тот маловероятный случай, если Призрак прятался не на вокзале, сообщение о розыске было также разослано по полицейским участкам города. Пока что результаты были нулевые – по всем направлениям.

Меццанотте нужно было что-то, что помогло бы ему совершить прорыв в расследовании, какая-то новая зацепка, новое следственное озарение… Он с нетерпением ждал отчета о результатах экспертизы на местах нападения на женщину и ее сына и последующей погони за преступником – и искал Амелию, которую попросил сообщить ему все, что она узнает о Призраке или подземельях в целом. Однако старой ведьмы нигде не было. Никто из известных болтунов и выпивох не видел ее уже некоторое время и не знал, что с ней случилось. Да, Амелия выбрала очень неудачное время для исчезновения…

– Итак, подведем итоги, – начал Меццанотте, время от времени прерываясь, чтобы сделать запись на доске. – Последние полтора месяца или около того наш подозреваемый убивал все более крупных животных в честь африканского божества воинов, а затем разбрасывал их трупы на вокзале в качестве предупреждения тем, кого он считает своими врагами. Поскольку угрозы пока не возымели действия, он решил провести человеческое жертвоприношение. Что мы знаем об этом человеке, которого на Центральном вокзале называют «Призраком» из-за его зловещей внешности, а также потому, что он всегда появляется ночью? Почти ничего; а то немногое, что знаем, путано и противоречиво. Возраст предположительно от сорока до пятидесяти, о судимостях сведений нет; по внешнему виду, он один из многих изгоев, живущих на вокзале, но, похоже, никто его не знает; он