Константа - Александра Лимова

— Та самая часть, полученная майнингом и СЕО, о которой не знал Тиса? — глухо уточнила я.

Костя кивнул с непроницаемым лицом глядя на меня.

— Я хотел ему сказать, но времена были очень неспокойные. У него были некоторые, так скажем, недопонимания с парой людей, управляющих соседним отделом, а те с дефицитом совести и могли бы сделать так, что Тису не вытащить без заначки. Он бы не принял такого, фаталист в некотором отношении, потому о буфере узнал бы постфактум, когда мы были бы уверены, что ему ничего не угрожает… в то же время, несмотря на свою экспрессивность, Тиса всегда был сторонником пацифистских взглядов, лучше худой мир и прочее… потому, когда он урегулировал отношения с теми самыми директорами соседних отделов, я собирался признать весь объем резерва, готовясь к повышению, но у Яра начались проблемы. Деньги для прикрытия Тисы по итогу прикрыли Яра, и я уже не мог Тисе сказать, что они для него изначально были. Офлайн резерв мы весь засветили, мне нужно было доказать, что это мой проект и бабки мои там крутятся. Которые я поднял путем незаметного увода процентов белой элиты и наращиванием на них денег через крипто, блокчейн, майнинг, СЕО и прочее. Нарастил и скрыл. Вот от этого у Тисы шок был. У Яра все понемногу приходило в норму и он готовился к тому, чего хотел уже десять лет — выйти из системы, но у меня начались последствия… Яр не хотел уезжать, но у него жена, на тот момент уже забеременевшая. А если сын? Той же судьбы своему ребенку пожелаешь?.. один мой вопрос ему, его ответ понятный. Пока есть вариант выйти, упускать нельзя, неизвестно как дальше сложится, потому что очень многие начали подозревать, что мы состоим не просто в деловых отношениях, а это, соответсвенно, не исключает вариант, что все, что всплыло, принадлежит Яру и значит, что оправдательный приговор ему вынесен ошибочно. Запустили слухи о скандале, чтобы его со мной не связали. В тот момент могли, нас под лупой всех рассматривали и могло стать известным, что отношения у нас не просто как у партнеров по бизнесам, а тут, якобы, в контрах, когда у меня одна беда за другой, какие дружеские связи? Друзья в такие моменты не ругаются… Особенно нежелательно было, чтобы Стас до этого дошел. Он и так скрипя зубы задницу Яру прикрывал, а Вадим… это первый зам Яры и брат по духу, но, к сожалению, не по характеру; Вадим никак не может осознать, что он обязан Стасу подчиняться и острые углы спиливать должен именно он, а не провоцировать Стаса создавать новые. Поэтому Кота бы понесло конкретно, а влияние на Марвина он имеет чудовищное, о чем Марвин не догадывается и не должен это понять… Яре нельзя было светиться, тем более признаваться, а если бы он хоть один жест в мою сторону сделал бы тогда, считай, дуло у его виска. Волыну взял бы Марвин с подачи Стаса, а Тиса нажал бы на курок, ибо у него жесткий принцип, что каждый сам за свои грехи должен был отвечать и никогда не подписывать других людей, даже если они сами не против. Вернее, такая категорическая позиция у него была только тогда, когда вопрос касался семьи, потому что семью трогать никому нельзя, за это его очень много людей уважало. Очень уважало и очень много… он поверить не мог, что я на такое способен, что мимо него, за его спиной имел левые деньги и левые проекты. Вообще не мог в это поверить и если бы хоть один вариант возможен был, что это не мое, он бы действительно… так что, либо я в роли предателя и Тиса сделал бы все, чтобы мы остались живы, либо крови полилось бы намеренно и там уговаривай-не уговаривай, он принимал слишком близко к сердцу все, что касается нас… Дяденька закоренелый пацифист, потому выбрал роль предателя. Предателя названного отца. Бывает такое в жизни, когда по другому не можешь. Он тогда смотрел так на меня… у меня всякое в жизни бывало, много дерьма повидал, но вот просто взгляд и тишина. Мне кажется, если бы тогда альтернативой вместо этого предложили заново пытки пройти, да даже с и разнообразием, я бы и думать не стал и дал согласие. — Костя посмотрел в сторону, задумчиво, оценивающе и невесело усмехнулся. — Жалко как-то звучит. — Прицокнул языком, едва заметно поморщившись и негромко продолжил, — я к тому, что физические ощущения иногда такая херня, даже если у тебя эйдетическая память… разговор был долгий и неоднокатный. Не мой с Тисой, он ко мне лично так и не обратился ни разу после того вечера. Разговоры были, так сказать, с хозяевами. Когда встал вопрос о моей ликвидации… вот тогда он мне в глотку вцепился. Ментально. За то, что даже в этот момент не признал. Скандал был жестким, свидетели были впечатлены. Это я сейчас понимаю, почему у него такая экспрессия была и такой жесткий наезд. Понимаю, зачем на эмоции выводил, зачем такие вещи говорил, зачем так прилюдно бил по больному и самым слабым местам. Хороша была постановка, зрители были под таким впечатлением, что даже прониклись ко мне сочувствием и начали его уговаривать остановиться и приговор не был выписан. Я выходил с ощущением, что мне жить не хочется от понимания какой мразью он меня считает, и ту его улыбку вскользь вообще неправильно расценил. Дошло до меня гораздо позже. — Вздохнул и слегка повел бедром, подсказывая приподняться. Взял сигареты с пепельницей и, спокойно улыбнувшись, деловито уложил деревянную меня обратно. Расположив рядом со своим бедром пепельницу, задумчиво смотрел на тлеющий конец сигареты в пальцах руки, отставленной с кровати. — Естественно, ни о каком повышении речи и быть не могло. До этого все было на доверии, а после нас всех чипировали. — Затянулся глубоко и, усмехнувшись, протяжно выдохнув, спокойно произнес пугающее, — меня насильно. — Стряхнул пепел и отдал сигарету садящейся мне, сжавшей его пальцы своими холодными. — Понизив в должности, отослали из Москвы. Я находился под тотальным контролем двадцать четыре на семь, обращались как с псиной. — Прицокнул языком, заметив, как ошиблись мои пальцы, стряхнувшие сигарету мимо пепельницы. Аккуратно убрал следы моей нервозности и пауза затягивалась. Я, выдохнув дым, понятливо кивнула, ощущая его взгляд. Истерики ни к чему, это просто факт его биографии, о чем свидетельствует его отношение — эти совершенно спокойные интонации. И он продолжил, — я тогда такие вещи страшные думал о нем. Тоже не сразу понял, почему и зачем. А все было очень просто — когда все это шло, Виталя, его родной сын, примелькался хозяевам и когда встал вопрос, кто будет стоять у руля вместо Костолома, которого Тиса несмотря ни на что настойчиво спроваживал на пенсию, Виталина кандидатура весьма нравилась хозяевам, но его отец очень аккуратно подводил так, чтобы решение не было принято по этому вопросу в пользу Витали. На тот момент уже имеющего Наполеоновские планы. В Китае синтезировали синтетическую дурь, очень дешевую по себестоимости, но химический состав такой, что наши народные умельцы не сразу бы разгадали, а когда сделали бы это, то Виталя, одновременно запустивший ее в несколько наркотранзитов, уже как Скрудж Макдак в деньги бы нырял. Там у Витали дело шло не в один лярд и ему крайне не нравилась тонкая политика отца, отодвигающего его от этого ада, когда есть очень неплохая возможность с учетом моего тогда положения, подняться и переплюнуть Скруджа Макдака. Виталя пришел к выводу, что выход у него один с учетом недавно произошедшего события и стоического сопротивления папы. — Костя вновь закурил, когда я потушила сигарету. Глядя на пепел, прищурился, и произнес, — и через двое суток, когда меня по приказу Тисы понизили еще сильнее и фактически перекрыли кислород из-за моих чуть взбунтовавшихся людей, недовольных таким обращением со мной, но после значительно притихших, вот через двое суток после подавленного бунта, шестнадцатого ноль седьмого в двадцать три ноль два, машина, управляемая Тисой взлетела на воздух. На кого подумали? — Выдыхая дым, на мгновение прикрыл глаза, улыбнувшись и поведя коленом, которое сжала я, опустившая голову, чувствуя как побежали мурашки от взрыва внутри. — Женя, ты мне колено сейчас раздавишь, — тихий смех в ночную тишь. — Иди сюда. — Пальцы, сжавшее мое предплечье, почти ледяные. А внешне он так спокоен…