Халцедоновый Двор. И в пепел обращен - Мари Бреннан

«Еще немного, и зверю конец». Дай Бог, дай-то Бог…

Вот только ветер крепчал.

Халцедоновый Чертог, Лондон, восемь часов ввечеру

С обороной стены было покончено. В конце Бэйзингхолл-стрит, к востоку от Криплгейтских ворот, Пожар утих сам по себе, утомленный бесплодным штурмом, а несколько западнее волшебная защита позволила смертным укротить, остановить пламя в считаных шагах за линией обороны.

Однако те, кто оборонял дальнюю часть стены, тянувшуюся от Ньюгейта к берегу, совершенно выбились из сил и ныне лежали без движения, вверенные заботам погрустневших хобов.

Всех, в ком еще оставалась хоть унция бодрости, Луна отправила наверх с приказом выстроиться вкруг Святого Павла. Дракон упорно рвался к собору, и там его следовало остановить, во что бы то ни стало. Подобно Камню, собор был одной из основ Халцедонового Чертога; если Дракон захватит его, в скором времени та же судьба ждет и дворец.

Внизу задержались лишь рыцари Луны, чахлой шеренгой выстроившиеся перед нею на белом песке амфитеатра. Война и предательство Пригурда рядов Халцедоновой Стражи отнюдь не пополнили, и Луна могла лишь надеяться, что оставшихся будет довольно.

Стоявший рядом с ней Джек держался на ногах только благодаря мрачной решимости и силе воли. Речей ни он, ни сама Луна произносить не собирались: в этот бой Халцедоновая Стража пойдет без уговоров.

– Дракону нужен собор, – просто сказала она. – Выходит, он целиком, во всей силе, соберется там, а значит, там мы сможем дать ему бой. Не жалким осколкам его мощи, не порожденным им саламандрам, но самому Дракону. Там мы должны с ним покончить.

Ради спасения Лондона… однако эти слова Луна оставила при себе. Ужасающая истина состояла в том, что Лондон потерян. Какие-то остатки с северо-восточной стороны тянутся полумесяцем к Тауэру, цела и большая часть предместий за городскою стеной, не считая вольных земель на западе, но Сити… Сити уничтожен, стерт с лица земли. Потери воскресенья и понедельника были страшны, а сегодня Дракон, питаемый краденой мощью, снова сожрал не меньше. Теперь, если что и спасать, так это Стрэнд, Ковент-Гарден, Вестминстер…

Однако Лондоном был вовсе не только Сити в пределах городских стен. Они не уйдут с поля боя, пока враг угрожает хотя бы одной из окрестных деревень.

Сэр Перегрин шумно прочистил горло.

– Государыня… вам угодно впустить его сюда, в Халцедоновый Чертог?

– Нет, – отвечала Луна. – Вы будете биться с ним за стенами собора.

В Лондоне смертных. Не прячась под чарами, словно заняты чем-то вполне прозаическим: битвы, подобной этой, не скрыть. Но кто сумеет ее увидеть? Громада собора – островок в пучине огня. Люди бежали. Церковные колокола немы: расплавленные жаром, бронзовые языки их унылыми бесформенными комьями покоятся в остывающей золе. Если Лондон и не совсем безопасен для дивных, то безопаснее здесь не бывало с тех пор, как на берегах Темзы поселились первые люди.

Капитан Халцедоновой Стражи молча приложил руку к сердцу. Сомнения его были ясны, словно высказанные вслух: да, его рыцари храбры, но немногочисленны и никогда прежде не сталкивались со столь страшным врагом.

Кое-кого из них, а может, и всех, Луна посылает на смерть.

Но те, кому недоставало мужества выйти на этот бой, уже бежали.

– Позвольте мне биться с ним.

Хриплый, дрожащий, однако знакомый, рокочущий бас, донесшийся со стороны входа в амфитеатр, отдался в пустоте груди гулким эхом. К горлу подступил тугой, холодный комок.

Одет Пригурд Нельт был неряшливо. Стоило великану снять шлем, длинные волосы пали на плечи неопрятными космами. Грубую кожу лица избороздили глубокие морщины – следы долгих лет одиночества. Однако держался он прямо, расправив плечи, над одним из коих по-прежнему торчала рукоять двуручного меча, заботливо обернутого потертой кожей.

Шпага Перегрина с шипением выскользнула из ножен, острие, направленное на великана, вспыхнуло огнем.

– Ты был отправлен в изгнание. Зачем ты явился сюда?

– Защищать Лондон, – просто, без бахвальства отвечал Пригурд.

С осторожностью приблизившись, он остановился в почтительном отдалении от Луны и преклонил колени. Казалось, острие Перегриновой шпаги пристально следит за каждым его движением.

– Ваше величество, лорд… – Взглянув на Джека, Пригурд в последний миг сдержал едва не сорвавшееся с языка имя Энтони и недоуменно заморгал. – Э-э… Принц. Позвольте и мне пойти за вас в бой.

Джек взирал на великана с нескрываемым любопытством, однако у Луны не было времени для объяснений. Сурово нахмурив лоб, она устремила взгляд на изгнанника.

– Ты более не служишь в нашей страже.

Великан в откровенном сомнении оглянулся на рыцарей.

– Я знаю. Я… не забыл. Но у меня было время подумать… и много о чем пожалеть. Нет, Ваше величество, я не жду, что вы примете меня обратно. Не затем я пришел. Мне просто хочется хоть чем-то помочь. Чтоб, когда вспомнятся эти места, вспоминать не только о том, как вас предал.

Горло сдавило сильнее прежнего. Не убоявшись позора, а то и казни, Пригурд вернулся сюда, не оставил их в час беды. И не ради награды – в сем Луна не сомневалась. Из благородства, из чувства долга, из верности. Потому что здесь его дом, пусть даже он отправлен в изгнание.

Между тем Перегрин просто-таки лучился нескрываемым недоверием. Взмахом руки Луна велела ему отойти.

– Государыня… – начал он.

– Нам пригодится его рост и сила, – сказала Луна. – Выйдешь ли ты против врага, до головы коего не дотянуться? Нет, Перегрин, руку помощи мы не отвергнем, ведь на кону судьба королевства.

Издай сей судорожный вздох создание величиною поменьше, возможно, его было бы и не расслышать. Мощные пальцы Пригурда глубоко вонзились в песок.

Неожиданно Луну поддержал и Джек.

– Какие бы преступления ни совершил… этот малый, – заговорил он, – я их не застал. Сказать по правде, я вовсе не знаю, кто он таков. Выходит, мнения более непредвзятого среди собравшихся не найти. О прошлых его делах я судить не могу и не стану, но если он хочет драться за нас, я отнесусь к нему благосклонно.

Пригурд изумленно вскинул голову. Огонек откровенной радости, на краткий миг вспыхнувший в его глазах, подействовал на Луну, точно удар в грудь.

«Что ж, этой милости он заслуживает».

– На время этой битвы, – объявила она, – к нему отнесусь благосклонно и я.

Нащупав бриллиантовую брошь, что скрепляла ворот плаща, она отстегнула ее и подала великану. Звездочка, таящаяся в глубине камня, блеснула в свете волшебных огней.

– Когда же бой кончится, ему будет позволено провести здесь, в Халцедоновом Чертоге, три дня и три ночи, и все это время никто не поднимет на него руки.