Лазоревый грех - Лорел Гамильтон

— У нас есть отставные армейцы, спецназовцы — такой вотнарод. Я поспрошаю.

— Вот и хорошо, — кивнула я.

А я позвоню Эдуарду, спрошу, не знает ли он Хайнрика.

Я снова пошла вниз. Бобби Ли пошел со мной рядом в ногу, апоскольку в нем есть шесть футов, а во мне нет, то ему, наверное, былонеудобно. Он не жаловался, а я не предложила идти быстрее. Как-то я не спешиласнова увидеть Жан-Клода и Ашера. Все еще не знала, что им сказать.

Уже показалась большая тяжелая дверь, ведущая в подземелье.Она была приотворена — нас ждали.

— Кстати, Жан-Клод и Ашер покорнейше просят тебяпоявиться в комнате Жан-Клода.

Я вздохнула, и на лице, очевидно, так ясно проступили моичувства, что он взял меня за рукав:

— Не мрачней, ласточка, они говорили что-то насчеттого, что должны принести тебе извинения.

При этих словах у меня брови полезли выше головы. Извинения.Они — мне. Что ж, мне понравилось, как это звучит. Нет, чертовски понравилось.

Извинения были не те, которых я ожидала, но в данныхобстоятельствах какие-то извинения лучше, чем никаких. Особенно если не мне ихприносить. Вообще-то минут пять прошло, пока эти извинения дошли до моегосознания, потому что как только я увидела этих двоих в праздничном наряде, топроглотила язык и почти что ослепла ко всему остальному.

Не думаю, чтобы дело было в магии или вампирских приемах.Просто они выглядели отлично. Ашер надел светло-золотистый камзол с вышивкойтоже золотой, но потемнее, и сама эта вышивка была пронизана нитью настоящегозолота. И еще было золото на воротнике, на лацканах, на манжетах. И этадополнительная искорка сливалась с золотом его волос, спадавших на плечи, иподчеркивала жесты рук. Сорочка с пеной кружев на груди и на запястьяхнапоминала прирученное облако. Я знала по опыту, что она даже близко не быланастолько мягкой, насколько казалась. Брюки того же бледно-золотистого цвета,что и камзол, с линиями вышивки сбоку. На ногах у него были сапоги цветаустричной раковины, голенища отвернуты ниже колен и завязаны светло-коричневымикожаными шнурами с золотыми наконечниками — их можно было заметить, когда ондвигался.

Я первым заметила Ашера, может быть, из-за его силы, а можетбыть, потому что он был весь сияющий, золотой, останавливающий взгляд. Егозамечаешь, как замечаешь солнце, — его нельзя не видеть, не повернуться кего теплу, не омыться в его великолепии. Но часто, когда солнце бывает в небе,там же бывает и луна. Как тусклое напоминание о том, какой она будет ночью, новсе же она есть, туманная и бледная, твердая и белая. Ночью же, когда естьтолько луна, солнца не увидеть. Ничто не отвлекает от царящей в небе луны.

Камзол у Жан-Клода был из черного бархата такого мягкого итонкого, что он казался мехом. Полы камзола доходили до колен. Вышивка налацканах и широких манжетах, густой темно-синий цвет. На камзоле и на черномжилете вышивка была подобрана, но сорочка в этом великолепии черного итемно-синего была такая же лазоревая как простыни на кровати. Того цвета,который приобретает небо между ночью и днем. На этом фоне синева его глазказалась живой драгоценностью в раме черных волос и почти идеальной белизныкожи.

Шелк громоздился на груди мягкими рюшами и уходил под жилет.В этом холме виднелась золотая с сапфиром булавка, и камень был размером почтис его синие глаза. При движениях рук манжеты колыхались, открывая сапфиры почтитакие же большие, как тот, что на груди. Они были васильковые, будто застывшаякапля Карибского моря.

Волосы вились массой черных локонов. Он будто даже причесалих меньше обычного, пустил свободно вокруг лица и плеч. Чернота волос сливаласьс чернотой камзола, и они казались живым украшением.

На миг мне показалось, что на нем кожаные штаны, потом ясообразила, что это высокие сапоги. Штаны на нем тоже были, но едва заметные.Сапоги по всей длине были прошнурованы синим кожаным шнуром под цвет яркойголубизны сорочки.

Меня раздирали два желания: радостно завизжать, что я готоваиграть с ними обоими, и бежать без оглядки. Я как-то смогла просто остаться вкомнате и не сбежать, но и не бухнуться на колени, как девчонка-фанатка вприсутствии своих кумиров. Последнее потребовало больше силы воли, чем мнехотелось бы признавать вслух.

— Ma petite, ты что-нибудь слышала из того, что мысказали?

Я вспомнила, что они шевелили губами, пока я глядела на этомужественное великолепие, но ради спасения собственной жизни я бы не моглаповторить ни слова.

Вспыхнув до ушей, я ответила:

— Вообще-то нет.

Он посмотрел безнадежно, поставив руки на бедра, распахнувкамзол и сверкая синими шнурами, пока шел ко мне.

— Как я и боялся, Ашер. Ты ей вскружил голову. Если мыне сможем, — он неуверенно взмахнул рукой, и впервые сверкнуло у него напальце кольцо с сапфиром, — приглушить этот эффект, она сегодня будетбесполезной.

— Если бы мне могло присниться, что она может быть такполностью захвачена, я бы сдержался.

Жан-Клод повернулся к Ашеру лицом — мне предстала вышивка наспине камзола. Она складывалась в какую-то картину, но ее было не рассмотретьпод водопадом волос.

— Правда, mom ami? Ты действительно воздержался бы оттакого наслаждения? Ты бы смог устоять?

— Если бы знал, что случится, — oui. Я бы не сталослаблять нас в присутствии Мюзетт и ее команды ни ради какого наслаждения.

Я нахмурилась и покачала головой:

— Погодите, парни. — Они повернулись ко мне. Обабыли удивлены — наверное, тем, что я так нормально говорю. — Это не можетбыть сила Ашера, разве что его очарование распространяется на Жан-Клода —потому что вы оба одинаково шикарны. Меня подмывает подпрыгнуть и завопить:ур-ра, хочу играть с обоими... — Я заморгала и постаралась не покраснеть. —Я что, сказала это вслух?

Они переглянулись, потом Жан-Клод повернулся ко мне, исветлые глаза Ашера — тоже.

— Что ты говоришь, ma petite? Я никогда раньше не виделтебя такой остолбенелой и онемелой.

Я посмотрела на них обоих и снова покачала головой.

— Так, вам нужно объяснить. Сейчас я это сделаю. —Я прошла мимо них к большому зеркалу в другом конце комнаты и поманила их засобой. — Быстрее, мальчики, у нас не вся ночь впереди.

Они наконец подошли с озадаченным видом. Я несколькоотвлеклась, глядя, как они скользят ко мне в золоте, в коже, в бархате. Нонаконец я их поставила перед зеркалом, и они смотрели на меня, все ещенедоумевая.

Пришлось даже слегка взять их за руки и поставить так, чтобысветлое золото камзола Ашера сверкало на фоне черного бархата Жан-Клода, ичерные локоны переплелись с золотыми кудрями. Я сдвинула их, пока яркаяголубизна сорочки Жан-Клода и сапфировая булавка не подчеркнули синеву глаз ихобоих.