Потерянные в прямом эфире - Алиса Евстигнеева

— А теперь, видимо, решил, что наше расставание было блажью.

Я откинула голову назад, с силой потерев глаза — вот только слёз сейчас не хватало!

— Нам, наверное, пока лучше держаться порознь, — предложила я, хотя всё нутро сопротивлялось этой идее, но ведь именно этого я и боялась: что мои отношения с Игорем оттолкнут от меня Арсения.

— Нет, — отрезал Ключевский, — это так не работает. Мы вместе, и на этом точка. А сына я найду.

Путь до моего дома занял всего ничего, дороги были пустые, да и Игорь уже не особо следил за соблюдением скоростного режима.

— Звони мне, — попросила я, — в любое время и по любому поводу.

— Всё будет хорошо.

— Угу… — совсем безрадостно кивнула, — Мы это «хорошо» уже проходили.

По лестнице я поднималась, еле переставляя ноги, сил не осталась никаких, но и вызывать лифт не стала, шла на автомате.

Зайти в квартиру, прижать к себе собаку и… рухнуть.

Сначала я увидела охристые ботинки, пристроившиеся на одной из ступенек, дальше шли длинные ноги в чёрных джинсах, в области колен обхваченные руками, серая куртка и сгорбленная спина, поникшая голова и взгляд исподлобья. Арсений сидел прямо на бетонной лестнице и волчонком наблюдал за тем, как я поднималась к нему.

Вздох облегчения вырвался из моей груди. Живой.

Ноги сами ускорили свой ход. С трудом подавив желание накинуться на него с объятиями, я молчала села рядом на бетонный пол.

Просидели мы так достаточно долго, чтобы пропитаться общим отчаяньем. Наконец Сеня нарушил тишину, дрожащим голосом спросив:

— Почему ты тогда ушла?

Первые дни нашей самостоятельной жизни с Арсением прошли вполне мирно. Мы жили в соответствии с установившимся режимом. Это было странно — ощущать свою ответственность за него, словно Ключевский, уезжая в командировку, возложил на меня великую миссию заботиться о сыне. Не то чтобы я до этого как-то пренебрегала своими обязанностями, но сейчас, когда мы остались один на один, всё будто бы стало взаправду.

Справлялись мы вполне неплохо: питались по первому требованию, гуляли, спали, смеялись… После знакомства с Долли у Сени будто бы включилась новая функция — радоваться миру. И каждый раз, когда я слышала его негромкий, но уже более чем уверенный смех, моё сердце наполнялось чем-то трепетно-горячим, что определялось мной как любовь.

Игорь звонил нам по несколько раз на дню, как и Эмма Робертовна, которая вдруг засобиралась приехать к нам вновь. Их внимание меня забавляло, хоть и задевало… Будто бы никто из них не верил в то, что я справляюсь. Хотя я ведь и без того целыми днями занималась ребёнком, пока Ключевский пропадал на работе. Но, видимо, невозможность проследить за всем лично включала в нём опцию удалённого контроля. И лишь много позже я несмело предположу, что он попросту скучал по нам.

Несколько раз с инспекцией приезжал Славка, правда каждый раз клятвенно заверяя меня, что просто проезжал мимо. Третьим своим приездом он довёл меня до ручки, и я буквально вытолкала его из квартиры:

— Всё у нас хорошо! — зло топнула я ногой. — Я справляюсь!

Спорить он не стал, лишь почесал рыжую макушку с видом «а чё я, я ничё».

Пригрозила Ключевскому, что если эта гиперопека не прекратится, то я перестану отвечать на его звонки. После этого стало легче, если, конечно, не считать моей тоски по Игорю. Прошла неделя, до его приезда оставалось не так уж и много, а это означало лишь одно: мне было необходимо принять решение относительно «настоящей семьи». С одной стороны, тут и решать-то было нечего, мы и так уже больше года жили с ним вместе, растили сына. А с другой… мне всё ещё не хватало уверенности в том, что я ему нужна. И эта неуверенность терзала меня похлеще любых невзгод в истории с родителями.

Впрочем, и это в скором времени отошло на второй план, а может, и вовсе потеряло всякое значение. Всё началось с банального насморка.

Лето в тот год выдалось прохладным, особенно если сравнивать его с предшественником. Дожди шли почти ежедневно, поэтому и придавать особого значения своей простуде я не стала. Ну сопли и сопли, с кем не бывало. Особенно после жизни общаге, когда у каждого второго и денег не было тратиться на такую ерунду, как капли для носа.

Но уже на следующее утро я проснулась от адской боли в горле, даже дышать было больно, что уж говорить обо всём остальном. А ещё и Арсений, должно быть считавший моё настроение. С обеда он плакал почти не переставая, отказываясь есть и слезать с моих рук. С грехом пополам я впихнула нас обоих в одежду и выползла на улицу — до ближайшей аптеки. Чугунная голова отказывалась соображать, мысли путались, но до пункта назначения мы всё же доковыляли. Закупившись нужными лекарствами от горла и простуды, поплелись домой. Сенька выгибался в моих руках, продолжая орать.

Как назло, по пути попалась Ольга Вениаминовна, смерившая меня порицающим взглядом. На фоне общего состояния это показалось такой мелочью. Лишь неприятная мысль, что она опять доложит обо всём Игорю, шевельнулась где-то на периферии сознания, но тут же потонула в общем тумане.

По приходе домой Арсений всё-таки уснул, отключившись прямо на пеленальном столике, пока я стягивала с него уличный костюмчик. Я даже успела обрадоваться возможности передохнуть: к тому моменту уже еле стояла на ногах.

Уложив мелкого в кроватку, я ушла закидываться таблетками и запрыскиваться спреями. Стало чуточку легче. Сделав себе мысленную зарубку на будущее никогда не пренебрегать промокшими ногами, завалилась спать.

Не знаю, сколько я проспала, по ощущениям всего ничего, но неясный звук так упорно прорывался сквозь вязкую пелену сна, что пришлось разлепить глаза.

Арсений не плакал, скорее скулил. Я подошла к детской кроватке и взглянула на раскрасневшееся лицо сына. Первая мысль была о животике, ведь мы только-только избавились от ночных колик.

— Ну, ты чего? — прохрипела я, протягивая руку, чтобы взять его из кроватки, и почти тут же отдёрнула ладонь, настолько горячим показался мне Сенька.

Участковый педиатр приехала на удивление быстро.

— Ангина, — заключила врач, закончив осмотр ребёнка, а заодно и моего горла. — У обоих.

— Как же так, — испугалась я. — Из нас двоих только я ноги промочила, а его я тепло одевала.

— Не имеет значения, вы могли хоть искупаться в луже. Тут инфекция.

Я напряглась, с ужасом глянув на сына.

— Не переживайте, — успокоила меня женщина. — Неприятно, но не смертельно. Госпитализироваться будете? — отрицательно мотнула головой. — Так я и думала. Сейчас вам лекарства выпишу, будете давать строго по назначению и следить за его общим состоянием. В случае чего — звоните мне или в скорую. Есть кому в аптеку сходить?

— Найду.