Потерянные в прямом эфире - Алиса Евстигнеева

— Тебе не понравилось? Я думала, тебе интересно будет, хотя бы попробовать. У тебя же в комнате висят все эти плакаты, ну, видосы ты всякие смотришь…

— Это было очешуительно, — фыркнул Сенька, — только ведь мне предложили эту штуку, потому что ты попросила.

— Но ведь после Лёшка предлагал тебе остаться вполне искренне.

— Спасибо, но я уж как-нибудь сам.

Я не удержалась и ткнула его в плечо.

— Ты вообще настоящий?!

Арсений легко засмеялся, а потом вдруг заметил:

— Папа всегда говорил, что ты такой же была. Независимой.

Собиралась выруливать с парковки, но вовремя остановилась, предчувствуя, что сейчас будет нервно.

— Папа рассказывал тебе обо мне?

— Немного, когда я спрашивал.

— А что именно?

— Про то, как познакомились, про «Элефант», что в Кусково ездили… про то, что всегда хотела быть независимой и никогда не давала себя в обиду.

— Ну, последнее он явно преувеличил.

— Он тобой восхищался, — выдохнул Сеня и резко отвернулся к окну. В его голосе отчётливо слышался упрёк.

***

Утром следующего дня я пропадала на работе. Весь предыдущий месяц из меня был так себе работник: занимаясь своей личной жизнью, я практически забила на всё, кроме своих субботних эфиров. И это привело к тому, что… ничего не случилось. Радиостанция осталась стоять на месте, мир не рухнул, рекламодатели не сбежали от нас, махая белыми платочками на прощание. Что было так странно, ведь я столько лет считала себя незаменимой, да и сама я буквально жила работой, пропадая там денно и нощно. А тут… Тут мне самой вдруг всё оказалось безразлично. Единственный минус заключался в том, что я заметно потеряла в зарплате, но и это можно было пережить. Зато теперь затаившие на меня обиду маркетологи и креативщики решили оторваться по полной и захватили меня едва ли не в плен.

В обед приехал Пестов и отвоевал меня из рабства. Я даже выдохнула с облегчением, ибо мозг кипел со страшной силой. Правда, как оказалось, расслабилась я рано. Как только мы уселись за свой столик в ресторане, великий и ужасный устроил мне выволочку на тему моего провального месяца.

— Леся, блин, — злился Вадим, — что за херня с тобой творится?! Была бы не ты, давно бы уволил.

— Увольняй, — спокойно согласилась я, хотя на душе всё заходило ходуном только от одной мысли, что я потеряю свой эфир. Всё-таки это был наркотик, на который ты садишься раз и навсегда.

Пестов нахмурился и с чувством стукнул кулаком по столу.

— Да что случилось-то?!

Я виновато закусила губу, решая, как лучше объяснить всё то, что происходило в моей жизни, но в итоге обошлась лаконичным:

— Арсений.

Вадик понял не сразу, поначалу, видимо, решив, что я себе мужика нашла, но мой не слишком счастливый вид, заставил его засомневаться.

— Арсений?

— Арсений, — кивнула. — Ключевский.

Вот тут он сам изменился в лице. Степень близости их общения с Игорем все эти годы была для меня тайной. Я сама так решила, полагая, что чем меньше знаю, тем лучше. Впрочем, Пестов сам никогда не лез с этими разговорами, я работала, приносила рейтинги, и это было главное.

— А Игорь?

— И Игорь…

Вадик рвано выдохнул, с силой потерев лоб.

— Дела-а-а…

— Дела.

Я ощущала себя попугаем, повторяющим слова за хозяином, меняя лишь интонации.

— Нет, ну это должно было когда-нибудь случиться, — потерял всякую спесь Пестов.

— Почему?

— Ну-у-у, не знаю. В конце концов, это Валерьевич просил тебя на работу взять.

Шеф намекал на ту историю с визиткой, которую всучил мне Игорь в качестве компенсации после того, как моя практика в «Ассоли» закончилась ничем.

— Да, только я пришла год спустя после этого.

Вадик не ответил, но на его лице проскользнуло что-то такое… скорбное, что мне стало не по себе.

— Нет?

— Да ладно тебе, забыли об этом.

— Вадик!

Вадик задумчиво почесал бровь, не глядя мне в глаза, после чего махнул на всё рукой, продолжив уверенным голосом:

— В любом случае, это было давно. Да, Игорёха просил тогда, чтобы я пристроил к нам не в меру активную студентку, но ты не пришла, и я забил. А потом ты сама явилась ко мне год спустя, я уже и забыл, что кому-то что-то обещал, но ты была такая напористая, хуже мухи, честное слово. Я уже давно не наивный пацан, чтобы брать абы кого с улицы, ну и позвонил Ключевскому. Вот тогда и всплыла та чудесная история о сбежавшей мамашке.

Волна стыда и безысходной печали накрыла меня с головой, а ногти сами впились в ладони. Нужно привыкать, теперь это та правда, которая будет преследовать меня всю жизнь.

— И ты всё равно взял меня на работу?

— Как видишь.

— Почему?

— Я, конечно, могу сказать, что разглядел твой нехилый потенциал, но это случилось несколько позже. А тогда… Игорь попросил позаботиться о тебе, как о своей.

***

В голове творился какой-то бардак. Сначала мне казалось, что там ничего нет, кроме белого шума, который переполнял меня всю. Но, прислушиваясь к своим ощущениям, я начинала слышать слова, обрывки фраз, воспоминания, и каждое из них будто бы сплетало историю наших взаимоотношений с Игорем. Картинка получалась пёстрой, сложной и до ужаса печальной, но тем не менее она была как одеяло, которое все эти годы укутывало меня с головой, защищая от невзгод и проблем. И что делать с этим открытием, я не имела никакого представления.

На работу я в тот день уже не вернулась. Поехала домой, где меня ждала заспанная Жужа. Однако это не помешало ей протяжно завопить при виде меня. Ребёнок, не привыкший к одиночеству, всегда тяжко переносил наши разлуки. На вечер у нас был назначен поход к ветеринару, подходило время плановой прививки, но я подумала, что если сейчас разденусь, то вряд ли потом смогу заставить себя выйти из дома. Поэтому, подхватив собаку на руки, решила попытать удачу. В любом случае это было лучше, чем сидеть дома и сходить с ума.

В клинике нам повезло, и Василий Константинович смог принять нас раньше времени. Осмотр Жужи показал, что живность моя в полном порядке. Правда, сама такса была иного мнения, особенно после того, как ей вкололи заветный укол. Прижавшись к моему плечу, она пронзительно подвывала мне в самое ухо, как самый настоящий ребёнок, что в пору было сесть и самой разреветься от вселенского горя. Поэтому слова Василия Константиновича о том, что он по клейму на собачьем ухе нашёл заводчика, у которого была куплена Жужалица, я пропустила мимо ушей.