Черноводье - Валентин Решетько

Агафья встала, отодвинула на место стол в угол карамушки и затем, забросив ноги гостя на топчан, с трудом перекатила расслабленное тело к стене.

– Чижолый мужик – сильный! – с особым удовольствием проговорила молодая женщина. Не удержавшись, она мягко пробежала жесткими ладонями по мужскому телу, задержав руку на интересном месте.

Иван спал мертвым сном.

Агафья подкинула дров в уже прогоревшую печку, затем медленно подошла к топчану, сняла с себя меховые штаны и положила их на лавку. От загудевшей с новой силой печки волной пошел теплый воздух, омывая смуглое женское тело. Агафья чисто по-женски помассировала свою грудь, живот, бедра… Посмотрела на спящего мужика и, тяжело вздохнув, задула лампу.

Иван проснулся ночью, посвежевший и отдохнувший. Спросонья он вначале не понял, где находится. Рядом с ним кто-то тихо посапывал. Осторожно пошарив рукой вокруг себя, мужик наткнулся на женскую грудь и отдернул быстро руку. В памяти сразу же до мельчайших подробностей всплыли все трудности и злоключения вчерашнего дня. Он неподвижно лежал, прислушиваясь, как за стенами избушки шумела все еще не утихомирившаяся метель. От резких порывов ветра слегка вздрагивали толстые стены приземистой избушки, по самое оконце вросшей в снег.

«Занесет мои петли, – с сожалением подумал охотник. – Пропадут, и не найдешь их под снегом!»

Женская рука, лежавшая на животе проснувшегося, скользнула вниз. Во сне она слегка пошевеливала теплыми пальцами. Ивана бросило в жар.

«Мать честна, как хочется пить!» – подумал он, чувствуя, как от выпитой водки и сытного мясного ужина горит вся грудь.

Иван убрал со своего тела женскую руку и осторожно повернулся на бок.

Чутко спавшая тунгуска зашевелилась:

– Проснулся? – хрипловатым со сна голосом спросила она.

– Пить охота – спасу нет! – ответил Иван и стал в потемках неловко спускаться с топчана.

Агафья нашарила в головах постели спички и протянула коробок Ивану.

– Сажги лампу. Вода возле печки в ведре.

Кужелев впотьмах протянул руку и, наткнувшись на Агафьину руку, взял коробок.

Вспыхнул слабый огонек. Иван зажег лампу. Набрав полный ковш воды, он жадно припал к нему губами. Скосив глаза на топчан, продолжал крупными глотками пить воду.

Непринужденно, в естественной позе, лежала молодая тунгуска, слегка раздвинув полные ноги. Ни тени смущения, только, распираемые желанием, разворачивались, набрякая, темные соски. Под пристальным, зовущим взглядом женщины у Ивана перехватило дыхание, потяжелело, наливаясь острым желанием, тело.

– Иди сюта, Ванька! – хриплым голосом позвала Агафья и вся потянулась к мужику молодым и сильным телом…

Совсем перед рассветом утихла дурившая почти целые сутки метель.

Утро было ясное и тихое. Ничто не напоминало о бушевавшей вчера тайге. Высокие сосны застыли в морозном воздухе. Их красноватые в отблесках восходящего солнца стволы, точно могучие стройные колонны, подпирали вымороженный до белесости небесный свод.

Иван стоял у крылечка избушки, стоящей почти на самом краю высокого песчаного яра, от подножия которого разбегалась неоглядная снежная равнина наискось пересеченной извилистой лентой темных кустов черемушника и позванивавших от стужи тонких прутьев тальника. И где-то далеко-далеко на горизонте узкой полоской чернела повисшая в воздухе тайга.

«Однако, река!» – подумал Иван, оглядывая лежащую перед ним снежную равнину. Вдруг снег, около которого были воткнуты лыжи, зашевелился; подняв снежный фонтан, из сугроба выбрался Лыска, сладко, с подвывом позевывая. Отряхнувшись от налипшего на шерсть снега, он деловито обнюхал ноги гостю и уселся рядом на задние лапы.

– Богатая у тебя шуба, паря. И трескучий мороз нипочем! – проговорил, улыбаясь, Иван. Собака даже не удостоила взглядом набивавшегося в друзья гостя.

– Ты смотри, какой! – одобрительно крякнул Кужелев. – Только хозяина признает!

Из избушки вышла Агафья. Она бросила около крыльца птичьи кости и кусок мяса:

– Лыска! – позвала она собаку. Пес вскочил на ноги и кинулся к хозяйке. Подняв шерсть на загривке, он жадно проглотил кости и, вцепившись клыками в мороженый кусок мяса, настороженно косился в сторону гостя, глухо ворча.

– Да не возьму, не возьму! – засмеялся Иван.

Подошла Агафья.

– Река? – спросил Кужелев, показывая на извилистую ленту кустов.

– Нюролька, – ответила тунгуска и, немного помолчав, продолжила: – Там – Мыльджино! – показала на восход солнца. – Туда – Чижапка! – махнула рукой в противоположную сторону.

– Большая река? – продолжал спрашивать Иван.

– Катера все лето паузки таскают. Сосланных много рекой завезли!

Кужелев горько усмехнулся:

– Щас нашего брата тут везде полно!

Агафья искоса взглянула на погрустневшего мужика и буднично проговорила:

– Однако, собираться пора. День зимой короткий, дорога – длинная! – по ее неподвижному лицу промелькнула мимолетная улыбка.

…Маленький караван втянулся в сосновый бор. Впереди Агафья тащила нарты, нагруженные битыми куропатками, за нартами скользил Иван на своих лыжах, а сзади по натоптанному следу бежал практичный Лыска.

– Агафья, давай помогу! – окликнул свою спутницу Иван.

Тунгуска остановилась и, повернувшись к Кужелеву, смахнула рукавицей куржак с ресниц:

– Нет, паря, на голицах нарту не утащишь. Надо – подволоки! – Она скупо улыбнулась и успокоила спутника: – Ниче, Ванька, нарты легкие!

Караван снова неспешно заскользил между стволами деревьев. Солнце насквозь пронизывало бор, высекая ослепительные искры из снежных сугробов. Иван щурил глаза от яркого света, с интересом изучая незнакомую местность. Постепенно окружающая путников картина стала меняться. Все чаще и чаще попадались сухостойные деревья. Безжизненные матово-серые стволы с обтрепанной корой сиротливо вонзали в голубое небо острые, как шилья, вершины.

На пути то и дело громоздились полузасыпанные завалы упавших деревьев, среди которых ловко петляла Агафья со своим возом.

Жутковатая оторопь охватывает человека, глядя на действо рук могучих сил природы. Беззащитность, осознание собственной слабости свойственно большинству людей, особенно неопытным новичкам, в шумящей, наполненной жизнью тайге, а что уж говорить, когда тебя окружает мертвое искореженное пространство.

Иван с удивлением разглядывал безжизненный лес. Наконец спросил:

– Агаша, это че, болото?

– Какой – болото; это, паря, старая гарь! – тунгуска остановилась, перевела дух: – Однако, лет десять назад сгорело. Шибко большой пожар был! Я маленькая была, аккурат в тот год мне дядя ружье подарил!

– Да-а! – пробурчал под нос Иван. – Видать, что большой! – Он оценивающим взглядом окинул тайгу. – Десятин сто, самое малое, как корова языком смахнула. – Неожиданно в голову пришла мысль: «И корчевать легко». – Он посмотрел на охотницу и спросил: – Агаша, а земля какая, глина, поди?