Кто боится смерти - Ннеди Окорафор

– Я тут, – сказала я, подойдя к ней.

Она подскочила и заозиралась.

– Онье?

Стоявшая рядом женщина покосилась на Луйю.

– Тсс, – сказала я.

Луйю улыбнулась.

– Мвита? – позвала я.

– Я здесь.

– Я видела войско, готовое выступить. У нас мало времени, – прошептала я.

Девочка-нуру примерно двух лет потянула Луйю за рукав.

– Хлеба! – попросила она. – Хлеба!

Луйю полезла в сумку рядом с собой, отломила кусок хлеба и дала девочке. Та улыбнулась и сказала:

– Спасибо.

Луйю улыбнулась в ответ.

– Надо уходить. Срочно, – сказала я, стараясь говорить потише.

– Тсс! – зашипела Луйю. – Эта женщина поднимет тревогу, если я просто уйду. Не пойму, что такое со здешними океке.

– Они рабы, – сказала я.

– Попробуй все же с ней поговорить, – тихо сказал Мвита. – Скорей!

Луйю повернулась к женщине:

– Ты знаешь про колдунью Оньесонву?

Та посмотрела на нее без выражения, а потом, к моему удивлению, огляделась и наклонилась поближе.

– Знаю.

Луйю тоже удивилась:

– И… и что ты думаешь?

– Мечтать не вредно, но правдой-то это не станет.

– Мечтай лучше, – сказала я вслух.

Женщина вскрикнула, глядя на Луйю. Шагнула назад, расширив глаза и прижав руки к груди. Не закричала и не подняла тревогу, когда Луйю уходила. Она вообще ничего не сказала. Просто стояла с руками у груди.

Я стала видимой и опустила покрывало на лицо. Луйю и Мвита должны будут меня видеть. Только я смогу провести их в дом с синей дверью. В течение пятнадцати минут мы бежали. Из-за светлой кожи, открывавшейся на руках, меня принимали за нуру, а Луйю – за мою рабыню. А так как мы бежали, я исчезала из виду раньше, чем они успевали рассмотреть нас. Мы уворачивались от быстрых скутеров, недовольных верблюдов, пробегали мимо детей в школьной форме, несчастных замученных океке и деловитых нуру. Так мы добежали до синей двери.

Здание очень напоминало Дом Осугбо. Оно было сложено из камня, толстые внешние стены испещрены узорами, и от него веяло таинственной властью. Оказалось, что на синей двери нарисованы синие с белыми гребешками волны. Безымянное озеро? Перед домом стоял каменный столб, на верху которого развевался оранжевый флаг. В камень была глубоко врезана следующая надпись:

– Я пойду первая, – сказала Луйю. – Они подумают, что я глупая рабыня.

Мы не успели ответить, как она подбежала к крыльцу и открыла синюю дверь. Она захлопнулась у нее за спиной. Мвита взял меня за руку. Его рука была холодной, моя, наверное, тоже. Мне хотелось посмотреть на него, но мы все еще оставались невидимыми. Прошло несколько минут. За спиной у нас сновали люди – на верблюдах, на скутерах, пешком. Никто не входил и не выходил из здания. Рискну сказать, что никто даже не смотрел в его сторону. Да, очень похоже на Дом Осугбо.

– Если через минуту она не выйдет, значит, она, наверное, погибла, – сказал Мвита.

– Она выйдет, – пробормотала я.

Прошла минута.

– Думаешь, тех людей в пещере повесил Даиб?

Я об этом не задумывалась. И не хотела думать об этом сейчас. Но это в духе Даиба – убить кого-то и сделать так, чтобы его труп не мог сгнить.

– А кто тогда эти пауки? – спросила я.

– Не знаю, – усмехнулся он.

Я тоже хихикнула. Сжала его руку. Синяя дверь распахнулась с громким стуком. Появилась задыхающаяся Луйю.

– Пусто, – сказала она. – Если он тут, то он на втором этаже.

Не оборачиваясь, мы с Мвитой стали видимыми.

– Он нас ждет, – сказал Мвита, и мы вошли.

Внутри было прохладно, словно где-то поблизости работал водоуловитель. Откуда-то слышался машинный гул. Кругом стояли столы с темно-синими крышками и темно-синие стулья. Офисное пространство. На каждом столе старый пыльный компьютер. Я никогда не видела столько бумаги – в стопках на полу, в мусорных корзинах. А еще тут было множество книг. Здесь не экономили. В дальнем конце комнаты – лестница наверх.

– Я туда не поднималась, – сказала Луйю.

– И правильно, – ответила я.

– Стой тут, – велел ей Мвита. – Если кто-то придет – кричи.

Она кивнула и оперлась рукой на стол, чтобы не упасть. В ее широко раскрытых глазах блестели слезы.

– Берегите себя, – сказала она сдавленным голосом.

Мы с Мвитой сделались незаметными и пошли наверх. Остановились при входе. Большая комната была совсем непохожа на нижнюю. Она была такой, какой я ее помнила. Синие стены. Синий пол. Пахло благовониями и пыльными книгами. И стояла жуткая тишина.

Он сидел за столом, злобно глядя на нас. Из большого окна за его спиной лился свет – он одновременно бросал тень на лицо Даиба и пускал солнечных зайчиков, отражавшихся от маленьких дисков, которые лежали в корзинке на столе. Он был и светлый, и темный… больше темного. Большие руки гневно сжимали подлокотники. На нем был ярко-белый кафтан с вышивкой по вороту и тонкая золотая цепь. На грудь спускалась гранитно-черная борода, а курчавые черные волосы покрывала белая шапочка. Он продолжал смотреть прямо на нас – мы с Мвитой поняли намек и стали видимыми.

– Мвита, мой уродливый ученик, – сказал он.

Затем посмотрел на меня, и я тут же похолодела от страха, вспомнив всю боль, которую причинил мне нарисованный им знак медленного и мучительного яда. Уверенность стала покидать меня. Я была жалкой. Он усмехнулся себе под нос, словно понял, что я растеряла все самообладание.

– А тебе надо было потеряться, оставаться мертвой, или что там с тобой было.

Мвита шагнул в комнату.

– Мвита, чт… что ты делаешь? – прошипела я.

Не обращая на меня внимания, он подошел к Даибу и схватил со стола корзинку со странными дисками.

– Ты больной на голову, – сказал он, потрясая корзинкой перед его лицом. – Твой дом весь разгромили! Но ты ухитрился спасти это? Думаешь, я не знал про твою мерзкую коллекцию? Я нашел их, когда прибирался на столе. И сунул одну штуку в твой наладонник, еще до бунтов. И увидел, как ты забил человека до смерти. Ты смеялся, и… тебя это возбуждало!

Даиб откинулся на спинку стула и снова усмехнулся.

– Я старею. Иногда мужчине нужно немного помочь. Да и память часто подводит. Потерять эти записи – все равно что потерять часть себя, – он склонил голову набок. – Так ты сюда шел, чтобы это сказать? И поэтому ты достаешь меня своими детскими выходками?