Двойной захват - Олег Владимирович Кондратьев

ж, выполним предельно точно его условия. Спасибо, док, за психологический анализ вашей беседы. В таком разрезе и будем действовать. Он время оговорил какое-нибудь?

– Нет.

– Значит, тянуть не будем, пусть запускает уже сейчас Корсунова на проверку отсеков, а сразу после его доклада мы одновременно начинаем движение. Я так понял, что место встречи он назначил примерно посередине, да?

– Вероятно.

– Ну, тогда так ему все и переведи.

Пока Эдуард старался с переводом, Сергей снял с себя взрывные шашки и отцепил гранату. Шашки он аккуратно уложил на палубу, а гранату за кольцо чеки повесил на тонкий, но прочный пеньковый конец. Потом обернулся к доктору:

– Эдуард! А если по всей форме, то лейтенант Корчинский! Права отказаться или возражать у вас нет!

С этими словами, под недоуменным взглядом доктора, Сергей обвязал этот конец с прикрепленной к нему гранатой вокруг его пояса, разместив под верхней курткой.

– Будь очень осторожен, старайся не делать резких движений, не сорви чеку случайно. Условие кэпа мы выполнили – на мне ничего нет. Ведь о тебе, конкретно, не было разговора? Значит, протокол соблюден. Находись все время очень близко ко мне, с левой стороны, чтобы я мог мгновенно дотянуться до гранаты у тебя на поясе. Предвосхищаю твои вопросы: жить я еще очень хочу, но обезопасить себя хоть как-то от психологически нетвердого оппонента просто необходимо. Конечно, риск большой, но, Эдик…

Теперь не дал ему договорить сам доктор:

– Не надо извиняться и объясняться. Я выполняю твой приказ. К тому же все мы заранее одобрили твои действия, да и я, рисуя поведенческий портрет капитана, предполагал, что за этим последует нечто подобное. Я готов, Сергей.

– Ну, психолог, мать…

Когда они таким образом заканчивали экипировку, подошел Сердюк:

– Серега, может, ему в какое другое место гранату пристроить, а? – Леха сделал вид, что задумался. – Хотя нет. Тогда она непременно при ходьбе выпадет или взорвется и распластает на много кусочков то, что сейчас природой просто размечено на две половинки.

– Леха, не шокируй потомственного интеллигента примерами своего казарменного юмора. Ведь юноша может ошибочно решить, что ты такой дебил от рождения, а не приобрел сие заболевание в процессе естественной охоты за званиями и должностями.

– О, миль пардон!

– Да вот хрена уж там! Лучше расцелуй нас на прощание и принимай в свои руки бразды правления. Я дарю тебе весь этот пароход. Ровно через тридцать минут после того, как за нами захлопнется переборка. Действуй, как договорились. Только одно тебя может и должно остановить: это наши улыбающиеся физиономии в твоих объятиях по истечении двадцать девятой минуты.

И пожалуйста, не соблюдай в этот раз традиций…

– Каких это традиций? – недоуменно посмотрел на Редина Сердюк.

– Да что-то новые корабли последнее время в твоих руках не задерживаются…

Алексей ласково замахнулся пудовым кулачищем.

– Ладно-ладно. Все. С Богом! Вон, уже Немо по связи надрывается. Чего тебе, Коленька?

– Что-то больно настроение у тебя, Серега, игривое.

– Да это меня Эскулап наш чем-то возбуждающим напичкал. Может, «виагрой»? Хотя, физиологических симптомов не наблюдается, пока. Ты не обращай внимания, я серьезен, как сфинкс.

– Ну, разве что «виагра»… В общем, я сейчас, как Цербер, стою у кормовой переборки третьего от реакторного отсека. Второй в нос от вас отсек – это место встречи. Я его осмотрел, людей нет. Там шахты, каюты жилые. Вот-вот капитан подойдет, я доложил. Уверен, что ты знаешь, что делаешь. Только будь настороже все время. Меня здесь, в принципе, совсем нетрудно нейтрализовать. Тогда вы в их власти окажетесь.

– А вот это мы еще будем посмотреть! Немо, у меня за спиной теперь полсотни наших. Есть, конкретно, за что рисковать, и на кого положиться. Засеки время: с момента входа капитана в отсек должно пройти тридцать минут. Ну, а если нет… Я ведь в глубине души пессимист, поэтому, соболезную вам всем заранее.

– Ну, спасибо, ободрил!

– Ладно, соратники, мы начинаем движение.

Глава 10

Командующий любил совещания и доклады. Он с удовольствием восседал в торце длинного стола в Зале заседаний, где по обе стороны от него занимали места руководители отделов, начальники служб и подразделений, его заместители и приглашенные специалисты, готовые дать на месте требуемую консультацию.

Он никогда не устраивал разносов, а внимательно выслушивал сообщения, советовал и советовался, во многом полагаясь на компетентность своих подчиненных. И хотя решения принимал единолично, каждый из присутствующих вполне обоснованно считал себя непосредственным участником разработки основного направления. Это поднимало подчиненных в собственных глазах, стимулировало разумную инициативу и вызывало уважение к нему самому.

Сейчас Адмирал такой возможности был лишен. Не потому, что время приближалось к середине ночи – не впервой такие сборы для военных людей – а из-за того, что о самом существовании операции «Клад» знали в его штабе только два человека, а уж о подробностях ее проведения и говорить не стоило.

Тут Адмирал подумал: а что, собственно, известно ему? Да, практически, ничего! С ним никто не советовался, не интересовался его мнением. Просто отдали приказ по телефону из Пентагона: «Оказать содействие!» Без уточнений и разъяснений.

Тщательно проанализировав последующие события, Командующий понял теперь еще одну, весьма важную, деталь: не было вообще никаких планов «А» и «Б»! То, что они с Вейландом, исходя из видящейся им ситуации, восприняли как свое собственное разрешение альтернативы, было на самом деле определено давно и не здесь, как естественный ход операции, причем единственный.

Теперь произошел сбой. Адмирал не знал, на каком этапе, и в чем его причины, но многолетний опыт подсказывал ему, что вряд ли это лишь досадное недоразумение или какой-то незначительный просчет, нуждающийся только в грамотной корректировке. Сбои в операциях такого уровня чаще всего приводили к кардинальному изменению не только глобальных планов, но и к расстановке людей на ключевых постах. А это уже напрямую касалось его лично.

Командующему катастрофически не хватало информации. А без нее бессильна любая интуиция. Рядом был только один человек, который хоть что-то мог прояснить.

Никогда еще шеф отдела внешних разведывательных операций, заходя в кабинет Командующего, не чувствовал себя так неуверенно. Он не был готов ни говорить, ни выслушивать. Для первого не хватало фактов и хоть какого-нибудь продуманного плана действий, а для второго – желания и настроения.

Однако дверь в адмиральский кабинет уже была предусмотрительно распахнута, и Вейланд переступил порог.

– Что происходит, Оскар, что происходит?!

На какое-то мгновение шефу разведки даже стало жаль осунувшегося, растерянного пожилого человека в расстегнутом мундире и несвежей рубашке, боком сидящего на