Прикосновение - Клэр Норт

А потом князь поднял лицо с покрасневшими глазами и прошептал:

– Вы не останетесь моей дочерью? Не побудете ею… еще совсем недолго?

Я покачала головой.

– Пожалуйста, станьте снова моей дочерью. Сделайте ее опять такой, какой она должна быть.

Я потянулась вперед, взяла его руки, нежно положила их ладонями с растопыренными пальцами на бедра.

– Нет, – ответила я и совершила прыжок.

Перед моими глазами, покачиваясь, стоял мой старый слуга Жозеф.

– Оставайся здесь! – рявкнула я и с хрустом в суставах, с опухшим и красным от слез лицом поднялась на ноги. Мышцы в них болели сильнее, чем я себе представляла, нерв подергивался в бедре, но князь был слишком горд, чтобы ходить, опираясь на трость, которая была ему просто необходима.

Дом спал, свет в коридорах и на лестницах был приглушен, когда я, прихрамывая, подошла к двери комнаты Антонины. Дебелая матрона дремала на стуле снаружи, с ключом на поясе. Я беззвучно забрала его, а она лишь чуть всхрапнула сквозь ноздри, но даже не шелохнулась. Столь же бесшумно я проскользнула в комнату.

Оттуда вынесли почти всю мебель, любые предметы, при помощи которых Антонина могла поранить себя, убрали подальше. На окнах с задернутыми шторами виднелись решетки. Запах мочи и фекалий поднимался от пола, перешибая ароматы мыла и соляного чистящего раствора.

В темноте спальни шевельнулась фигура, одетая в рваную ночную рубашку, которая не давала тепла, как и ощущения собственного достоинства. Я часто прежде смотрелась в зеркало, видела это лицо, и оно казалось мне красивым, милым. Но теперь, когда голова Антонины оторвалась от подушки – волосы растрепаны, в глазах лишь желание мстить, – я читала на ее юном лице только бурю негативных эмоций и ненависть.

– Антонина, – прошептала я. – Антонина, – выдохнула я еще раз и, хотя одна из моих ног отчаянно сопротивлялась такому намерению, опустилась перед ней на колени. – Прости меня, – сказала я. – Прости. Я плохо поступил с тобой. Я украл твое время. Отобрал у тебя гордость, твое имя, твою душу. Я люблю тебя. Так прости же меня за все.

Она вновь пошевелилась во мраке комнаты и стала, шаркая по полу ногами, приближаться ко мне. Я оставалась на месте с поникшей головой и руками, сложенными в покаянном жесте. Она остановилась так, что в поле моего зрения оказались сначала только ее ступни и обнаженные до колен ноги. Я подняла взгляд. Ее волосы спутались на лице и обвили шею, словно она хотела повеситься на собственных локонах. Она плюнула мне в лицо. Я поморщилась, но осталась в той же позе. Она плюнула еще раз. Слюна почти не ощущалась на моем лбу, но потом скатилась на глаза.

– Я люблю тебя, – сказала я, но она замотала головой, прикрыв ладонями уши. – Люблю. – Я вытянула руки и положила их на ее босые ступни, прижимая к полу. – Я люблю тебя.

Ее руки мгновенно превратились в когти, которыми она провела сверху вниз по своему лицу, потом резким движением высвободила ступни из-под моих рук. Она не сказала ничего, ничего осмысленного, и я ощущала только исходившие от нее злобу, жар и влагу, когда она опустила рот на уровень моих глаз и принялась истошно кричать, кричать, кричать. Она вопила до тех пор, пока не выбилась из сил и не лишилась дыхания. Тогда я ухватила ее за плечи и прижала к себе. Она кусалась, царапалась, цеплялась за мою бороду, впивалась в мое лицо ногтями, глубоко погружая их в сморщенную кожу, как будто пытаясь оторвать ее от черепа, а я позволяла ей творить все это без сопротивления. Как только последние силы, казалось, покинули ее, я снова крепко обхватила руками тело Антонины.

Шум, разумеется, не остался незамеченным. Сбежались слуги, пришла моя жена – она стояла в дверях, онемев от открывшегося ей зрелища. Я мотнула головой в ее сторону, приказывая удалиться, прижимая девушку к себе все сильнее, ощущая, как ее горячее дыхание смешивается с моим. Так мы простояли до утра.

А потом я стала кем-то другим и пропала.

Я проснулась, вздрогнув, как от удара током. Солнце клонилось к закату, а мне снился Галилео.

Койл спал на кровати. Мне пришлось разбудить его, как только стало смеркаться.

– Нам необходимо двигаться дальше.

– Куда мы отправимся? – спросил он, когда я помогала ему забраться в машину.

– Туда, где можно сесть на поезд.

Мы доехали до Лиона в начале девятого утра.

Подобно многим старинным французским городам, Лион покорял гостей красотой домов, лепившихся вдоль берега плавно текущей реки, собором с колокольней, развалинами античных стен и пригородами с огромными супермаркетами, просторными автостоянками и магазинами дешевой одежды, приютившимися в приземистых промышленных ангарах с металлическими стенами и потолками. Я оставила Койла в машине на стоянке перед одним из торговых центров, который рекламировал себя неизменным лозунгом: «ЕШЬ ТОЛЬКО ЛУЧШЕЕ, ПОКУПАЙ ТОЛЬКО ЛУЧШЕЕ, ЖИВИ ЛУЧШЕ ВСЕХ!»

Я вошла внутрь со своими украденными евро. Какой-то мальчуган хихикал, сидя за рулем миниатюрной пожарной машины, которая раскачивалась взад-вперед, завывая сиреной. Небольшие тенты, идеальные, как утверждалось в объявлении, для свадеб и прочих праздников на свежем воздухе, возвышались рядом с каждым кассовым аппаратом, чтобы в последний момент соблазнить покупателя на спонтанное и бессмысленное приобретение. Холодный пар стелился над прилавками с отборными, аппетитными на вид овощами, и легкий запах дрожжей сопровождался похожим на чуть слышные звуки джаза шумом вентиляционных труб под потолком.

Я купила хлеба, колбасы, питьевой воды и целый ворох мужской одежды гораздо большего размера, чем требовалось. Женщина за кассой в островерхой зеленой шапочке пришла в полное недоумение, когда лента конвейера подтянула к ней мои покупки.

– Это для брата, – объяснила я.

– И он разрешает вам покупать себе брюки?

– Поверьте, я очень хорошо умею одевать других людей.

…Койл продолжал спать и сидя в машине.

– Койл! – Я осторожно дотронулась до его руки, а когда он никак не прореагировал на прикосновение, нежно провела кончиками пальцев по его щеке. Он открыл глаза, моргая в полумраке автомобиля, потом, поняв, где и с кем находится, расслабился.

– Мы в Лионе, – сообщила я.

– Зачем нам Лион?

– Главным образом ради его развитой системы общественного транспорта. Вот возьми.

– Что это?

– Чистая одежда для тебя.

– А как же ты сама?

– Если бы я хотела перемен, то сменила бы не только платье. Примерь эти вещи. Мне кажется, я правильно запомнила твой размер.

Он скривился, но все же попросил:

– Помоги мне сначала раздеться.

Я включила в машине печку для обогрева, а потом помогла ему справиться с пуговицами и стащить с себя вконец испорченную прежнюю рубашку, местами прилипшую к коже. Удивительно, но повязка на ране не слишком пропиталась кровью и не сваливалась. При скудном освещении автостоянки я ощупала края раны и спросила: