Рабыня страсти - Бертрис Смолл

Шли месяцы… Почти все время Хасдай-ибн-Шапрут посвящалпереводу «Де Материа Медика». Порой он приходил настолько вымотанный, чтобуквально падал на постель и спал беспробудно по десять часов кряду…Пусть я емуи не жена, думала про себя Зейнаб, собирая одежду, разбросанную им по комнате,но если бы и была ею, разве жизнь моя существенно отличалась бы от теперешней?

Ее жизнь… Она жила в довольстве, без забот и треволнений,но, если бы не дочь, она скучала бы безумно! А следить за тем, как подрастаетМораима, было захватывающе интересно. Цветом глаз и волос она пошла в мать, новсе остальное было отцовским, вплоть до кончика упрямого носика. И если бы даженикто не открыл ей тайны ее рождения, и даже если Мораима это не вполнепонимала, она все равно была бы принцессой с головы до пят.

Хотя Зейнаб и не слишком любила город, но все же время отвремени наезжала в Кордову — в те дни, когда Мораиму возили к отцу во дворец,что располагался неподалеку от Главной Мечети. Абра сопровождала девочку кАбд-аль-Рахману, а Ома и Зейнаб в сопровождении Наджи отправлялись на рынок,или в лавку торговца тканями, или к серебрянику… А порой они простопрогуливались по узким извилистым улочкам. Никогда не знали они, что откроетсяим за углом…

Однажды они попали на маленькую площадь, со всех сторонокруженную белыми безликими стенами домов. В самом центре площади находилсякаменный фонтан. А вокруг фонтана было просто море цветов. К тому же улицуотделяли от домов палисадники, также все в цвету. Были тут и дамасские розы, иапельсиновые деревья, и зеленый мирт с блестящими листьями… Даже в жаркий деньна крошечной площади было прохладно и очень тихо.

Однажды они зашли даже в Главную Мечеть, оставили снаружиобувь и вступили под высокие своды. Воздух напоен был ароматами алоэ и абмры,которые делали атмосферу в этом святом месте еще таинственней и волшебной.Зейнаб вдруг осознала, что до сей поры ни разу не была в храме…

Мораима уже переступала крошечными ножками. Не — , давноотпраздновали первый день ее рождения. Она уже прекрасно знала, кто есть кто вее маленьком мирке. Калиф, который, по словам Абры, обожал девочку, именовалсяБаба — папочка. Зейнаб же была Ма-а. Ома превратилась просто в О, а няньканазывалась Абб. Абд-аль-Рахман подарил доченьке пушистого белоснежного котенка— и двое малышей стали просто неразлучны. Зейнаб назвала котенка Снежком.

Однажды ясным весенним днем Хасдай приехал на виллу Зейнабсреди бела дня — что было по меньшей мере странно. Все знали, что он настолькопоглощен переводом медицинского трактата, что никогда не освобождается раньшепозднего вечера.

— Я отправляюсь в путешествие по поручению калифа, — объявилон. — Возможно, я буду отсутствовать несколько месяцев…

— Куда ты едешь, мой господин? — спросила она, знакомотдавая приказание слугам подать угощенье.

— В Алькасаба Малика. В этом маленьком королевстве случиласьстрашная трагедия. Князь и вся его семья — все погибли в междоусобной брани.Все, кроме, одного… Новый князь Малики глубоко скорбит. Меня шлют к нему, чтобыя попытался излечить его от черной меланхолии и вернуть умайядам правителя —если же это окажется невозможным, то его место займет достойный человек повыбору владыки. Ситуация ужасна… Город практически в руинах, повсюду царитхаос. Городской совет из последних сил пытается сохранить в городе мир и покой.Я уеду через два-три дня. — Он с благодарностью принял кубок холодного вина изалпом осушил его — денек выдался жаркий, к тому же всю дорогу отМадинат-аль-Захра он ехал верхом.

— Позволь мне сопровождать тебя! — попросила Зейнаб. Мнескучно здесь, а без тебя, Хасдай, станет просто невыносимо!

— Н-не знаю… — но он уже взвешивал все «за»и «против». Емусамому не слишком улыбалась мысль столь долгое время находиться вдали от ееволшебных чар. Она стала для него чем-то вроде опьяняющего наркотика, вродесластей для сладкоежки… — Не уверен, что калиф одобрит это, Зейнаб.

— Я больше не принадлежу калифу, — спокойно сказала она. — Ятвоя, мой господин. Почему бы тебе не взять меня с собой? Ведь это не тайнаямиссия… А я училась своему искусству в Малике. Городок просто прелестен — ктому же там живет возлюбленный моей Омы… Он хотел жениться на ней, но онанастояла на том, чтобы ехать со мною в Аль-Андалус, несмотря па то, что, вневсяких сомнений, любит его. Может быть, и он не позабыл своей любви… Аучитывая, как я счастлива и довольна жизнью, она может передумать, особенно,если снова встретится с Аллаэддином. Она так предана мне, Хасдай. От всегосердца желаю ей хоть немного счастья.

— А как же Мораима? — спросил он. — Она еще слишком мала длядальнего путешествия. Я не хочу подвергать дочь калифа опасности.

— Ты совершенно прав, мой господин. Мораима останется здесьс Аброй и регулярно будет видеться со своим отцом. Я не хочу нарушать привычныйход ее жизни. Она здесь будет в полной безопасности. Мы, конечно, скажемкалифу, что я еду с тобой, и он пришлет взвод стражников, дабы защищатьмалютку, покуда мы не вернемся. — Доводы Зейнаб звучали разумно. Но она еще иобвила руками шею Хасдая:

— Ты ведь не хочешь так надолго покидать меня, правда?

Он обнял ее за тонкую талию, а другая рука скользнула ввырез кафтана и нашла грудь. Губки ее были так соблазнительны, что он невыдержал, рты их соприкоснулись, и языки переплелись в нежной и страстнойласке. Оторвавшись от нее, он произнес:

— Нет… Я не хочу оставлять тебя, прекрасная моя Зейнаб.Пальцы его слегка ущипнули нежный сосок, и Зейнаб вздрогнула от наслаждения…

…Если бы лейб-медик Хасдай-ибн-Шапрут верил в колдовство, оннаверняка посчитал бы Зейнаб ведьмой. Но в волшебство этот просвещенный человекне верил, невзирая на то, что Рабыня Страсти владела способностью так опьянитьего, что все на свете теряло свое значение, кроме ее поцелуя, ее ласки. И всеже он прежде всего верный слуга калифа, а уже потом любовник Зейнаб. Наследующий же день он имел приватную беседу с калифом в уединенных покояхдворца.

— Ты не станешь возражать, мой господин, если я возьмуЗейнаб с собою в Малику? Она выразила желание сопровождать меня.

— С чего это? — калиф выглядел удивленным.

— Говорит, что будет без меня скучать… — честно отвечалХасдай.

Абд-аль-Рахман усмехнулся:

— Беда всякой умной женщины, друг мой… Одной лишь страстидля нее явно недостаточно. Моя Айша как-то говорила мне, что если я хочу мира ипокоя в доме, то должен выбирать женщин, которые интересуются только собою.Другие, предупреждала она меня, никогда не будут довольны своей долей. Онизнают, что жизнь многогранна, — думаю, это и мучает Зейнаб. Конечно, можешьвзять ее с собою, Хасдай. Ведь она твоя, и ты волен поступать с нею как тебезаблагорассудится. Меня заботит лишь дочь…