Следствие ведет блондинка - Анна Трефц

они вовсе не те, за кого она их приняла, и на принцев никак не тянут. И вот теперь появился этот молодой во всех отношениях привлекательный француз, список достоинств которого украшал еще и волнующий акцент. Ей очень хотелось верить, что и он испытывает рядом с ней те же физические ощущения, вкупе с душевной негой и томлением в груди.

Однако она сомневалась, и если такое определение она безошибочно дала бы недавно получившему отставку Нарышкину, которого заметно трясло в непосредственной близости от нее, то Пьер Антони проявлял завидную стойкость и твердость духа. И это тоже лишь усиливало волнение Марго. Ведь не только ее любимый журнал ни раз подчеркивал на своих страницах, но и вообще это было давно известной истиной: равнодушие мужчины притягивает женщину сильнее, чем проявление симпатии. Француз держался с ней галантно, было видно, что она ему очень нравится, но не более того. Никаких смен интонаций в голосе, никаких неловких движений, никаких робких попыток, — словом, ничего такого, что могло бы натолкнуть на мысль, будто он сгорает от любви или хотя бы от страсти. Даже Мао, ревниво охраняющий пространство рядом с хозяйкой его игнорировал. А может быть Пьер Антони просто нравился псу, не вызывая в его собачьем сердце никакого протеста.

Марго с утра терялась в догадках. Сбитая с толку, она не знала, как себя вести с этим загадочным и неподвластным ей кавалером. А последний час ей вдруг пришла в голову ужасающая мысль, что она уже сама готова кинуться ему на шею с жаркими поцелуями, лишь бы проверить, ответит он на них, или, извинившись, отстраниться. Она уже для себя все решила. Она точно знала, что готова пойти с ним на край света, как бы глупо это ни звучало. Но если учесть, что на его краю света расположен прекрасный дом где-то под Парижем, то ничего страшного в том нет. Впрочем, материальность чувств ее сейчас не занимала. Ведь бывают мгновения, в которые даже блондинка перестает мечтать об утреннем кофе на веранде особняка. Марго влюбилась вовсе не в поместье, и прочую роскошь. Она влюбилась в человека по имени Пьер Антони Фуарье и от всей души желала, чтобы это чувство оказалось взаимным.

Она неуверенно прошла по пустому кабинету Тарасова, поместила своего пса в кресло директора, найдя, что это может хоть как-то искупить смену ее интересов, при которой Мао оказался на втором месте в шкале любимцев. Тот принял фактическое извинение с должным уважением к чувствам хозяйки и, свернувшись калачиком, задремал там, куда его определили.

«Ангел! — с умилением подумала про себя Марго, — Какой бы мужчина с таким достоинством принял известие, что его променяли на соперника!»

— Послушай, Марго, — Пьер Антони плотно закрыл дверь в кабинет, — Мы все утро болтаемся кругами по этому треклятому заводу. Ну, неужели нам не найти более приятного времяпровождения?

— Но, я же работаю, — тихо проговорила она, соображая, что действительно почему-то торчит на предприятии без всякой на то нужды. Словно пытается уберечь себя от чего-то, полагая будто бы комбинат — это убежище.

Странные надежды, учитывая недавние убийства. И зачем она притащилась в кабинет к Тарасову? Вообще-то она полагала, что Тимофей на рабочем месте, и его присутствие как-то охладит ее чувства к французу и приведет в порядок ее мысли. В конце концов, мужчинам вчера не удалось поговорить, они могли бы заняться этим в ближайшие час-два, а она бы посидела тихонечко в уголке и постаралась выработать тактику своего поведения. Чего Фуарье не дал ей сделать с самого утра, поскольку так внезапно выловил ее в салоне и уже не отходил от нее до теперешнего момента.

— Давайте поработаем завтра, — предложил виновник ее душевных терзаний, — У меня тоже накопилось уйма дел. А сегодня проведем день как-нибудь поинтереснее. Чего бы тебе хотелось, — тут он усмехнулся и подошел к ней на расстояние вытянутой руки, — Как говорил тот молодой романтик в приемной — все сокровища мира к твоим ногам. Ты ведь, кажется, не против?

Марго судорожно вздохнула, не в силах вынести взгляд его прожигающих насквозь черных глаз.

«Боже мой», — успела подумать она, прежде чем в голове все смешалось.

Его руки неожиданно оказались там, где ни при каких обстоятельствах не должны были находиться на второй день знакомства. В груди защемило, в глазах потемнело, а когда на мгновение он оторвал свои губы от ее, она выдохнула жарким стоном, больше похожим на голодный вой волчицы. Она уже не могла сопротивляться. Она делала все, к чему толкали ее требовательные мужские руки, которые безоговорочно и навсегда завладели ее телом. Она стала послушным пластилином, таким же мягким и податливым. Она ныла, стонала и кричала, ощущая неизведанное ранее блаженство близости с любимым мужчиной. Ей было так хорошо, что, когда все закончилось, она растерялась. Настолько растерялась, что боялась на него посмотреть. Это удивительно, но никогда доселе близость с мужчиной не была для нее столь внезапной и столь животной. Она всегда точно знала, на что идет, что делает и зачем ей это нужно, а потому после происшедшего вполне контролируемого ею процесса, она поступала согласно сложившейся ситуации. Всегда осмотрительно и правильно. Во всяком случае, на ее взгляд. Теперь же все было иначе. Еще с минуту она стояла все в той же позе, будто ожидала продолжения, и это выглядело ужасно глупо. А потом, не найдя ничего лучшего, вскинула голову, посмотрела ему в глаза с вызовом и наотмашь ударив по щеке, выпалила:

— Наглец!

На это Фуарье успел лишь нелепо усмехнуться прежде, чем его еще недавняя любовница стремительно вылетела из кабинета.

Глава 20

Застряли в лифте блондинка и брюнетка. Брюнетка принялась изо всех сил колотить руками и ногами куда попало, ничего не добилась и вскоре успокоилась. Блондинка подошла к панели с кнопками и ударила по ней головой. Двери лифта открылись. Блондинка:

— Головой работать надо!

(Из сборника анекдотов)

Нарышкин ходил по гостиничному номеру с ожесточением посаженного в клетку дикого зверя. Он даже рычал временами от безысходности. Это ничтожество, этот франт Фуарье поступил с ним самым низким образом, не побрезговав перебежать дорогу. Он увел у него из-под носа женщину, он воспользовался всеми его промахами, чтобы обратить их в свою победу. А Нарышкин как дурак соблюдал законы чести, ни разу не испортив ему игру. Почему он такой порядочный? Почему он не сказал Марго правду едва этот нахал вчера подсел за их столик?! Ведь он же знал наперед,