Следствие ведет блондинка - Анна Трефц

— Послушайте, неужели ваш Андрей Сазонов пришел и вот так просто рассказал, что он всех убил? Это же, по меньшей мере, странно. Обычно мужчины скрывают такие факты своей биографии.

— А он вот не смог скрыть. Он страдает.

— Еще бы! — Марго взяла Тамару за руку и отодвинула от умывальника, — Да перестаньте вы нырять в эту воду! Во-первых, она не слишком уж экологически чистая. Знаете, сколько там примесей, которые вредны для кожи? Во-вторых, ваши хлюпанье и фырканье мешают нам говорить.

Секретарша послушно отошла в сторону и, вытащив из рукава носовой платок, принялась вытирать лицо. Марго смотрела на это с плохо скрытым недоумением. Она никогда бы не позволила себе находиться в общественном месте в таком плачевном состоянии. Наконец, в ней пробудились зачатки женской солидарности, она покопалась в сумочке и, выудив из нее косметичку, протянула ее девушке:

— Держите. Вам не стоит появляться на людях с таким лицом.

— Что так ужасно?! — та испуганно глянула в зеркало.

— Вы выглядите так, как будто похоронили всех, кого когда-нибудь убили со времен возникновения человечества, включая ту самую первую обезьяну, которая стала нашим всеобщим прародителем.

— Кошмар какой! — Тамара взяла косметичку и, вернувшись к зеркалу, принялась наводить макияж.

— Ну, так и что же сказал вам этот Сазонов? — Марго придирчиво наблюдала, как она это делает.

— Он пришел поговорить с Тимофеем Петровичем, ну, чтобы ему все рассказать. Но Тарасова не оказалось на месте, и он рассказал все мне, — просто призналась девушка, которая уже устала носить в себе непосильную для слабой души тайну.

— И перечислил все жертвы поименно? — не унималась Марго.

— Нет, конечно… он сказал, что виноват во всем только он. Что он трус и делал все из трусости.

— Что все?

— Ну, убивал, разумеется.

— Он так и сказал, что убивал?

Тамара повернулась к ней и спросила с упреком:

— Зачем вы меня мучаете?! Вы задаете по кругу одни и те же вопросы. Я же уже сказала.

— Да, но я не услышала, чтобы он вам признался в убийствах. Ведь из трусости можно сделать какую-нибудь другую гадость, вы не находите? Ваш Сазонов, как мне представляется, не произнес «я убил из трусости того-то и того-то».

— Но в контексте разговора это подразумевалось… — задумчиво пробормотала Тамара.

— Кем?

— Ну… — теперь она не была уж столь уверена в своем скорбном утверждении, — Я подумала…

— Разве можно одновременно любить человека и думать о нем черт знает что, исходя только из того, что он пришел о чем-то повиниться перед руководителем? Может он напортачил в работе и скрыл этот факт, или еще что-то типа этого.

— Он же был так подавлен… Он даже коньяк пил.

— Чтобы пить коньяк вовсе не нужно быть уж слишком подавленным, — резонно заметила Марго.

— Но он… он… — Тамара судорожно искала подтверждения своей теории и не находила.

— Если вы его действительно любите, то сейчас вы приведете себя в порядок, потом спуститесь к нему в цех и спросите напрямую, — твердым голосом проговорила Марго.

— Я не смогу, — слабо запротестовала секретарша.

— Еще как сможете! И сделаете это быстрее, чем я позвоню следователю Изотову.

— Как же вы так… он же… — Тамара опять попыталась разреветься.

Но Марго стиснула ее плечо и приказала тоном, который исключал возражения:

— Вы пойдете и спросите. А потом расскажете мне. Если ваш Сазонов действительно всех убил, то любить его не стоит. Но мне почему-то кажется, что он хороший человек, а вы, простите, дура какая-то. Напридумывали себе всякой чуши, поверили и теперь упиваетесь собственными страданиями на пустом месте. Как будто заняться больше нечем!

***

Тарасов пнул дверь своего кабинета. Та со скрипом растворилась, явив тоскливую пустоту.

— Н-да… — протянул Рубцов и вошел в кабинет вслед за хозяином, — Наблюдается запустение. Тамара и та куда-то подевалась. Слушай, на заводе-то работа парализована. Бухгалтерия существует в режиме панического ожидания ни то потопа, ни то землетрясения. Отдел сбыта роется в накладных, и прозванивает покупателей на предмет фальшивых договоров, колбасный цех стоит, поскольку технологи второй день поминают Подстригаева. Примерно по этой же причине уже почти неделю не работает лаборатория, там поминают Лютикова. В остальных цехах зависли автоматические линии, а наладчики поминают Ветрова…

— Ты лучше пойди наведи порядок в своей охране, а то если они и не поминают Васнецова, то все равно не чешутся, — проворчал Тимофей, направляясь к своему столу, — По территории разгуливает какой-то рыжий тип, которого все видели, но спросить кто он и откуда так и не удосужились.

— Ну, сейчас-то он уже не болтается, — Николай вздохнул и, заметив что-то под столом переговоров, явно не соответствующее интерьеру делового кабинета, встал на карачки и потянулся за странным предметом, — Если бы он болтался, его бы точно привели сюда. Наверное, затаился…

— Наверное! — передразнил Тарасов и, отодвинув кресло, плюхнулся в него.

Тут же раздался писк ужаса и возмущения. Тимофей испуганно вскочил и уставился на свое кресло. После чего испуганно пробурчал:

— Фу, ты черт! Псина Марго!

— Что она тут делает? — кряхтя и выползая из-под стола с трофеем в руке, поинтересовался Рубцов.

— В данный момент, как мне кажется, собирается пописать мне в кресло, — сообщил директор и брезгливо поморщился.

— У тебя с ней роман? — Николай встал на ноги, распрямился и, ухмыльнувшись, оглядел начальника с ног до головы.

Тот выглядел растерянным, по большей части оттого, что Мао действительно выполнил свое намерение.

— В принципе, этого можно было ожидать. Ты тут совершенно одинок… — развил свою мысль Николай.

— Роман? С собакой? Ты что спятил?! — удивился Тимофей, — Да я даже на необитаемом острове вряд ли стал бы ухлестывать за псиной. Тем более за такой уродливой.

— Ты там поосторожнее, — хохотнул Рубцов, — А то она от возмущения еще и накакает тебе в кресло.

Мао спрыгнул на пол и, недовольно порыкивая, перебрался в угол кабинета, где, свернувшись калачиком, снова закрыл глаза.

— Я имел в виду хозяйку этой прелестной собачки. То есть Марго.

Тимофей сунул руки в карманы пиджака и негодующе уставился на приятеля:

— Ты в своем уме?!

Рубцов невозмутимо пожал плечами, усмехнулся и помахал в воздухе изящными трусиками, которые только что вытащил из-под стола:

— А кто еще из окружающих тебя дам, может позволить себе трусы от Каринэ Гилсон? Ну, может, правда, ты повысил оклад своей Тамаре раз в десять…

Тимофей вздохнул, отодвинул кресло в сторону, обогнул стол, взял один из стульев и вернулся с ним на прежнее место. После чего проворчал:

— Перестань молоть чепуху! Трусы может и Марго, псина, вон, тоже ее, но это еще ни